– Скорее б уже все эти бояре со своими дьяками приезжали, задолбала меня подруга, сил нет. Вроде бы в начале пути была человек как человек, а сейчас какая муха ее укусила? – Лис улегся на длинную резную скамью, стоявшую под стеной нашей комнаты, примыкавшей к покоям княжны.
Я пожал плечами:
– Должно быть, волнуется перед свадьбой. Опять же, переходный возраст.
– Слушай, – Лис посмотрел на меня долгим тоскливым взглядом, – нам же не обязательно дожидаться всех этих свадебных фанфар. Сдадим невесту боярам с рук на руки и «адью». Я слыхал, император постоянно в Святую землю отряды посылает. Не могу я больше лыбы строить перед их светлостью. Очень хочется снять ремень, задрать подол и, так сказать, настучать ей по ягодичным местам, чтоб мозгов в голове прибавилось.
– Недолго осталось, – утешил его я. – Завтра поутру ее поведут в аббатство наставлять в католической вере, на это уйдет от силы дня три. У императора с его отношением к религии подобные дела много времени не отнимают. Православный, католик, мусульманин, иудей – для него все едино, был бы человек полезный. А дальше, придут бояре – слава Богу, нет – их проблемы. Вряд ли государь станет откладывать свои дела и дожидаться, пока они сюда доплетутся. Насколько я понимаю Фридриха, для него их миссия уже выполнена.
* * *
Как я и предполагал, утром следующего дня в штерентальский отель явился промокший до костей церковный служка, сообщивший, что его высокопреосвященство архиепископ Трирский пожаловал в аббатство и с нетерпением ожидает свою будущую духовную дочь в соборе Святого Иоганна, где он будет иметь высокую честь наставлять ее высочество в тонкостях католической веры.
– На улице дождь! – возмутилась Алена Мстиславишна. – Я никуда не пойду!
– До ворот аббатства, – склонившись в церемонном поклоне, лепетал служка, – вы сможете доехать в возке. А у самых ворот его преосвященство любезно предоставляет вам собственный прекрасный балдахин, который будут нести шесть сарацин, привезенных из Святой земли и крещенных его высокопреосвященством.
Я услышал, как тяжко вздохнул Лис при заветных словах «Святая земля».
– Скоро уже, скоро, – прошептал я ему, – потерпи чуть-чуть.
– Сил же никаких нет, – едва шевеля губами, пожаловался он.
– Я не хочу никуда идти! – не унималась княжна. – Если вашему епископу так припекает меня поучать, пусть он сам отправляется сюда вместе со своим хваленым балдахином.
– Это никак невозможно, – не меняя интонации, продолжал служка, – ибо наставления в вере должны происходить в стенах Святой церкви, и уж никак не в покоях отеля.
– А отчего я вообще должна принимать вашу веру? – продолжала капризничать киевлянка. – Я не желаю. Пусть принц меняет веру, если ему так надо!
Я слушал девушку и не узнавал ее. Всего лишь несколько дней назад на постоялом дворе, выслушав мой рассказ об императоре Фридрихе, она искренне и всерьез собиралась водить с ним тесную дружбу, и обряд перехода в католичество, похоже, не занимал ее ни секунды. Теперь же эта разумная девочка отказывалась подчиняться не то что требованиям политической необходимости, но даже элементарным правилам приличия.
– Условия вашего перехода в католичество внесено в договор, который изволил подписать ваш отец, – не повышая тона, изрекал служка. – На него есть дозволение от митрополита Киевского.
– Мне нет дела до того, что подписывает мой отец, нет дела до митрополита и вообще я не желаю ничего менять. Я не выспалась и хочу есть! – Она повернулась к монаху спиной, намереваясь уйти, но была тут же перехвачена крепкими руками мамок, имевших, видимо, четкие указания на этот случай. Уж не знаю, показалось ли мне или нет, но был в этот миг в очах румяных дородных улыбчивых молодок какой-то недобрый злорадный блеск. – Не желаю! – донесся отчаянный вопль из соседней комнаты.
– А вот, Аленушка, платье шелковое узорчатое, – не обращая внимания на разгневанный визг княжны, мягко увещевал голос первой мамки.
– Никуда я не поеду! – бушевала девица.
– А вот обручья к нему золотые, да с яхонтами светлыми, – вторила первой мамке вторая.
– А! Не дергай мою косу! – вопила вошедшая в раж княжна.
– Лента у вас нынче будет плетения дивного, из французских земель привезенная, – уговаривал мягкий голос Татьяны Викулишны.
– Я не поеду!
– А вот ожерелье с бубенцами да каменьями. А серьги-то, гляньте, какие ладные…
– Я не желаю…
Желание и нежелание взбалмошной девицы соблюдать заведенный обычай уже не имело никакого значения. Фигуры большой политической игры были тронуты с места, и, стало быть, каждая из них должна была ходить, как повелось от века. Спустя примерно минут сорок снаряженная и украшенная невеста, с ненавистью взирая вокруг злыми глазами, была передана в руки конвоя, под локотки сведшего ее к ожидавшему у ворот отеля возку.
– Я велю вас казнить, – причитала княжна, – вы у меня попомните, все ответите.
– Прошу пожаловать. – Лис галантно открыл дверцу экипажа перед упершейся Аленой Мстиславишной. – Лезь, дура, кому говорю. Боже, когда все это кончится!
– О великий, – Ансельм, обряженный оруженосцем, подъехал к вскочившему в седло Венедину, – если мне будет позволено, я осмелюсь вам напомнить…
– Отстань! – раздраженно огрызнулся Лис. – Не до тебя. Потом напомнишь.
Ученик мага печально вздохнул и занял свое место в строю кортежа.
– Двинулись! – скомандовал я.
Обещанный его высокопреосвященством балдахин ожидал Алену Мстиславишну у ворот аббатства. Здесь конный путь заканчивался, и далее всякий христианин должен был шествовать ногами, проявляя тем самым почтение к святой земле монастыря. Шесть рослых левантийцев, чернобровых и чернооких красавцев-усачей в ярких шелковых нарядах, стройных, как кипарисы, с кривыми мечами за поясом, держали толстые резные шесты этого сооружения, имевшего явно восточное происхождение. Отделанный поверху выделанными шкурами балдахин имел подбой из золотой парчи, усеянной золотыми кистями и серебряными бубенцами, мелодично перезванивающимися на каждом шагу.
– Я туда не пойду, – капризно произнесла княжна, с непонятно откуда взявшейся тоской взирая на ворота аббатства.
– Может быть, действительно подождать до завтра? – с недоумением наблюдая происходящее, спросил уже спешившийся фон Нагель. – Возможно, она просто еще не освоилась.
– О, это ты ловко придумал, – фыркнул Лис. – Нсдельку-другую туда-сюда поездочимся, а там, глядишь, вашего архиепископа как раз кондрашка и хватит.
– Завтра ничего не изменится, – вздохнул я. – Истерику надо переломить.
Мы заняли места под балдахином. Невеста принца посередине, мы по бокам, подпирая ее с обеих сторон, остальная свита пристроилась чуть поодаль сзади под проливным дождем, мысленно благодаря неизвестного архитектора, решившего устроить вход в собор всего лишь в пятидесяти шагах от ворот аббатства.
