Невидимая рука стала толкать меня в спину, как
назло, находившийся в непосредственной близости инвалид принялся кашлять. Я
моментально покрылся потом и стал проклинать хорошее воспитание. Конечно,
неприлично сейчас подпрыгивать и нестись в противоположный конец коридора,
скорей всего, я обижу этим несчастного больного. Но ведь неохота подцепить
заразу. Что в данном случае важнее: чужая обида или собственное здоровье?
Моментально сделав вывод, я вскочил и тут же
увидел Леху, выходящего в коридор. На лице Одеялкина было странное, горько-задумчивое
выражение. Сердце у меня сжалось в комок и прыгнуло в горло.
– Что? – с неподдельной тревогой
воскликнул я. – Плохо?
Головы инвалидов повернулись в нашу сторону.
Леха задрал рубашку:
– Во.
Я ахнул и прижал ладонь ко рту – было от чего
оторопеть.
Торс Лехи оказался опутан разноцветными
проводами, они брали начало из небольшой прямоугольной коробочки, похожей на
плеер, подвешенной на ремне. Потом шнуры разбегались в разные стороны и при
помощи присосок крепились под ключицей, на груди и боках мужика.
– Это что? – еле-еле сумел выдавить я из
себя.
– Ерунда, – прошелестело с одной из
каталок, – типа кардиограммы.
– Верно, – закивал Леха, – велели
несколько дней носить не снимая. И спать в этой хрени придется! Во беда.
– Больно? – с сочувствием поинтересовался
я.
Одеялкин скорчил гримасу, с каталок донесся
тихий смешок, потом больные начали быстро говорить:
– Ерунда! Ему бы изотопное исследование
попробовать.
– Ты че, хуже шунтирования ничего нет.
– Ха, шунтирование! А пересадку не хошь?
Леха затравленно огляделся, перекрестился,
схватил меня за плечо и велел:
– Давай в машине погутарим, чегой-то мне тут
не по себе, чесаться начал, и зубы заныли. Хотя я давно протезы поставил!
Глава 8
– Мне не больно, – сообщил Леха, сев в
машину, – вообще никак. Одна беда.
– Какая? – нервно спросил я, борясь с
желанием закурить.
– Эта хрень доктору все о моем здоровье
сообщит, – начал объяснять Леха, – там внутри записывающий аппарат.
Врач велел вести привычный образ жизни, ни в чем его не менять, курить и
выпивать.
– Зачем? – поразился я. – Вот уж
странная рекомендация из уст доктора.
– Не, – ухмыльнулся Леха, – не в том
суть! Инне Алексеевне, докторше этой, надо видеть: во, зашкалило аппарат.
Отчего? А, Леша с соседом поругался. Понимаешь? Поэтому ща пока надо себя
обычно вести. Потом Инна Алексеевна выводы сделает, скажет, допустим: «Слышь,
Леха, не ходи на работу, у тебя из-за нее сердце барахлит». Во беда!
– В чем же неприятность? – улыбнулся
я. – Вроде особых ужасов тебе не сообщили, просто датчик навесили. Эка
печаль, живи спокойно.
– Не получится эксперимент, соврет
коробочка, – приуныл Одеялкин.
– Навряд ли, – решил я приободрить
его, – не ты первый с ней ходишь.
– Понимаешь, – окончательно пригорюнился
Леха, – у меня ведь как день проходит? Утром встал и на работу, я почту
разношу, до трех часов управлюсь, потом свободен. Припрусь домой, а там Клавка,
зуда, блин! Как заведется! «Двор не подмел, забор не поправил, табуретку не
сделал, огород не полил…» Гр-гр-гр, гав-гав-гав… Ну я распсихуюсь, ведра пошвыряю,
удочки схвачу – и на речку.
– Зачем?
– Во, спросил! Это ж лучший отдых! – с
жаром воскликнул Леха. – Сидишь на бережку, на воду глядишь, душа и
оттаивает. У нас красиво до жути! Лес стоит зеленый, тишина! Рыба ловится в
любой час, без штанов в воду не войдешь, отгрызет кое-чего начисто. Ха-ха!
Я улыбнулся:
– Мне незнакомы прелести рыбалки, я никогда не
принимал участия в забаве.
На лице Лехи появилось выражение искреннего
сочувствия.
– Ваньша! Какой ты несчастный человек! Живешь
в грохоте, дышать нечем! И рыбу не ловил! Во беда! Ну ничего, хочешь со мной
поехать? Вот только коробка эта!
Леха снова приуныл и тоскливо закончил:
– Ну, допустим, вместо работы я могу просто у
вас во дворе побегать. А где рыбалку взять? И Клавку? Может, мне от бабы плохо?
Инна Алексеевна строго предупредила: «Только при условии соблюдения вашего
постоянного распорядка дня наше исследование окажется точным». Получается, зря
я в столицу катал, кучу бабок извел, не получится узнать про здоровье.
Последние слова Леха произнес шепотом, мне
стало жаль бедолагу, и я решил его приободрить.
– Друг мой, безвыходных положений не бывает.
– Ну е мое! А рыбалка? А Клавка?
– Поезжай домой на время эксперимента.
– Ваньша! Коробку уже приклепали! Мне ж в
поезде двое суток переть.
– На самолете можно.
– Во! У нас в деревне аэродрома нет! Это ж
надо до Екатеринбурга лететь, а оттуда на кукушке катить, и денег столько нет,
взад-вперед шмыгать!
Я призадумался, потом воскликнул:
– Не стоит отчаиваться! Утром походишь вокруг
дома, а потом на рыбалку.
– И че? У вас тут можно щук найти? –
оживился Леха.
– Наш сосед регулярно куда-то ездит, узнаю
адрес и отвезу тебя.
– Ваньша! Класс! Вот только… – снова притих
Леха.
– Теперь что? – насторожился я.
– Удочки нет, опарышей тоже, уж про воблеры я
и не вспоминаю, – зачастил Леха, – не с прутиком же сидеть, смешно!
Я взял в руки мобильный.
– Эка проблема, сейчас изложу хозяйке суть
вопроса, и поедем в специальный магазин для рыболовов.
У Элеоноры, как у любого человека, есть
определенный набор отрицательных черт, но жадность к ним не относится.
– Естественно, купи ему все
необходимое, – велела хозяйка, – привези домой и отправляйся к Ляле.
Да поторопись!
Я кивнул и повернулся к Лехе:
– Ну, покатили.
В магазине «Счастье рыболова» Одеялкин почти
лишился чувств. Сначала он, разинув рот, прилип к прилавку, потом прошептал:
– О господи! И что, это все можно купить?
– Да, – улыбнулся я, – конечно.
– Мне вот… – начал было Леха, потом замолк.
– Если выбрал, то говори, – поторопил я
Одеялкина.
