– Уважаемый, – прокричала Люба, –
сколько можно бутылку открывать, а? Эти бабы на рецепшен! Язык без привязи,
лучше б руками работали! У меня, кстати, в ванной полотенце не поменяли!
– Спасибо за предупреждение, – шепнул я
покрасневшей от негодования администраторше и пошел в комнату к Работкиной.
Конечно, безудержный болтун – сильное
испытание для собеседника, но мне сейчас личностные особенности Любы только на
руку.
– Идем ко мне в номер, – велела
Работкина, – а то покоя не жди!
Я просидел с бывшей актрисой несколько часов,
старательно направляя разговор в нужное русло. Если отбросить в сторону кучу
ненужных подробностей и деталей вроде описания презентов, которые дарили Любе
ее поклонники, то ситуация выглядела так.
Театр «Рекорд» существовал при заводе. Люба
попала на производство случайно, она мечтала стать актрисой, поступала в разные
учебные заведения, но дальше первого тура нигде не прошла. И тогда сосед по
коммунальной квартире, тихий Николай Семенович, предложил вчерашней школьнице:
– Давай ко мне в народный театр «Рекорд»,
наберешься опыта и прорвешься потом в институт.
– Надо рабочей становиться? – испугалась
Люба.
– Нет, конечно, – усмехнулся режиссер. –
Директор очень самодеятельным коллективом гордится, мы на всех конкурсах
побеждаем, даже на международных. Вот на днях из Софии диплом привезли. Тебя
оформят, ну, допустим, кладовщицей, станешь получать вполне приличный оклад,
премии и служить в театре. У нас все актеры так «работают». Ясно?
Люба согласилась и оказалась в «Рекорде». Ей
сразу стало ясно, что в труппе профессионалы, кое-кто имеет даже специальное
образование. Ставили классику, брались за Чехова, Шекспира, Мольера и Бомарше.
Общительная, веселая Любочка мигом обзавелась друзьями, в частности, она
сблизилась с Зоей, девушкой-москвичкой, студенткой одного из вузов столицы.
Люба понимала, что Зоя стоит на более высокой
социальной ступеньке. Во-первых, у нее была собственная, хорошо обставленная
квартира, да еще не однокомнатная, вещь крайне редкая в СССР, где большинство
населения практически не имело отдельного жилья. Те, кому посчастливилось
избежать коммуналки, жили сначала с родителями, а после их смерти делили
комнаты со своими подросшими детьми. Зоя же жировала одна на немалом количестве
метров. На завистливый возглас пришедшей в первый раз в гости Любы «Ну и
хоромы!» она спокойно ответила:
– От родителей мне достались. Кооператив. Я
сирота, папа с мамой умерли.
Наверное, следовало пожалеть Зою, оставшуюся в
столь раннем возрасте без родных, но в душе Любы не было никаких чувств, кроме
банальной зависти, не мешавшей, впрочем, их дружбе.
Через некоторое время Люба поняла: рачительные
мама и папа оставили дочке не только великолепную квартиру, но и толстую
сберкнижку. Зоя не козыряла деньгами, жила как все, но по некоторым признакам
Работкина сообразила: Зоечка совсем не нуждается, более того, у нее в
холодильнике частенько появлялись совершенно недоступные для простого
советского человека изыски типа осетрины, икры и тоненьких батончиков
нежно-розовой докторской колбасы из так называемого спеццеха.
– Где берешь вкуснотищу? – не выдержала
однажды Люба.
– Коллеги покойных родителей не
забывают, – потупилась Зоя, – вот, подбрасывают на сиротство.
– Кем же твои мама с папой работали? –
спросила Работкина.
Зоя округлила глаза, потом, перейдя на шепот,
пробормотала:
– Сама точно не знаю! В какой-то военной
организации, очень большой… ну… ясно?
– Ага, – кивнула Люба, сразу
сообразившая, о чем идет речь.
Ну кто еще мог обладать роскошной фатерой в
кооперативе и отличным пайком? Ясное дело, сотрудники Комитета госбезопасности,
конечно, они все гады, душат народ, но своих в беде не бросают.
Глава 25
Жизнь Любы текла без особых стрессов,
случались у нее радости: она выскочила замуж, забеременела. Но потом тут же
пришла беда: умерла ее мать, а муж, несмотря на то, что жена ждала ребенка,
ушел к другой.
Зоя, узнав о несчастьях подруги, нахмурилась,
потом сказала:
– Не плачь, попробую тебе помочь.
– Ну что ты сделаешь! – заломила руки
Люба. – На аборт идти поздно, ребенок уже шевелится! Как жить? На что?
Мама в могиле, денег нет, соседи по коммуналке сволочи, уже сейчас орут:
«Коляску на балкон ставить нельзя, он общий, веревку для белья в своей комнате
натягивай, в ванной не разрешим пеленки сушить!»
– Из любого положения можно найти
выход, – не сдалась Зоя.
И тут Люба разрыдалась, сквозь слезы она
выкрикивала:
– Хорошо тебе, под крылом живешь! А я? Одна-одинешенька!
– Лучше уж совсем одной, чем с моими
«крыльями», – неожиданно горько воскликнула Зоя.
Слова подруги были настолько странными, что
Люба прекратила рыдать, а Зоя обняла ее и предложила:
– Поживи пока у меня, все устаканится.
Через месяц проблемы разрешились самым
удивительнейшим образом.
Люба получила отдельную квартиру, правда, на
первом этаже, буквально рядом со входом в магазин, но тот, кто в советские
времена мечтал о личной жилплощади, сейчас оценит произошедшее по достоинству.
А еще Любочку приняли на работу в замечательное тихое учреждение с нормальным
окладом. Не обратили внимания на то, что новая сотрудница беременная. Наоборот,
начальник отдела кадров был ласков с Работкиной необычайно.
– У нас созданы все условия для молодых
мамочек, – пропел мужчина, – имеем ясли-сад с летней дачей,
приплачиваем денег к зарплате за малыша. В общем, улучшайте демографическую
ситуацию в стране, хорошее дело.
Жизнь Любаши заиграла радужными красками, и
устроила сей праздник подруга Зоя.
Когда Работкина попыталась ее поблагодарить,
Зоя пожала плечами:
– За что?
– Ой, я же понимаю, как трудно…
– Нормально, забудь, – перебила
Зоя, – ничего особенного я не сделала, просто попросила одного знакомого.
Ты же моя единственная, лучшая подруга. Хватит говорить на эту тему, живи
счастливо.
Потом очень скоро удача пришла и к Зое, она
вышла замуж за однокурсника Андрея Вяземского и родила мальчика.
Люба одной из первых увидела новорожденного и
воскликнула:
– Ой, какой крупный! Он же сильно недоношенным
родился!
Зоя улыбнулась:
