Ганин прищурился и задумчиво тронул щеточку усов.
— А если я скажу «нет»?
— Ну, еще неизвестно, смогу ли я найти портфель Кречетникова… Прошло столько лет, все так изменилось…
Да поймите же — у нас с вами общие интересы! Никто не может сказать, как жизнь повернется и что будет завтра. Если возможно, лучше подстелить соломки.
— Лучше, — тихо повторил Ганин. — Ладно. Я с вами.
— Тогда сегодня вечером я жду обещанного вами мандата. И еще, — он подозрительно оглянулся, — вам надо будет позаботиться, чтобы за нами никто не следил. Каждая пара лишних глаз…
— Это лишний язык, — завершил Ганин. — Все понятно. Это возможно.
— Тогда в семь жду вас у себя.
Конец мая 1924
Виконт поежился под тяжелым пронизывающим взглядом — генерал Згурский смотрел в упор, изучая мимику и жестикуляцию собеседника.
— Владимир Игнатьевич, — снова повторял доктор Деладоннель, — я сам удивлен этой встречей не меньше вашего! Это какое — то наитие, чудо, если хотите!
— Я не хочу чуда. Я хочу понятного объяснения.
— Что еще я могу вам рассказать. В семнадцатом году я перебрался в Финляндию, оттуда — в Данию. У меня там влиятельная родня. Они помогли сделать датское подданство. Сюда я приехал по поручению Красного Креста…
— Все это я уже слышал, — оборвал его Згурский. — Еще раз доложите об операции господина Орлинского.
— Ему нужно было, чтобы я передал командарму Шапошникову, что ОГПУ разыскивает вашу супругу.
— Зачем им Татьяна? Зачем Шапошникову об этом знать?
— Не берусь вам ответить. Ясно только, что Орлинского и тех, кто за ним стоял, очень интересует ваша персона.
— Продолжайте.
— Еще в Копенгагене я получил задание выяснить суть разработок некоего профессора Дехтерева.
— Мне это имя ничего не говорит.
— Каким — то образом оно связано с Татьяной Михайловной. Во всяком случае, Орлинский утверждал, что именно у этого профессора и должна появиться ваша супруга. Дехтерев разыскивал ее с помощью ОГПУ. И как сказал мне во время нашего побега китаец, она сейчас действительно скрывается в вашем бывшем особняке.
— Какой еще китаец?
Виконт едва сдержался, чтобы досадливо не сморщиться: не объяснять же генералу Згурскому, что китаец — Встречный, да и сам доктор Деладоннель — отнюдь не тот, за кого себя выдает.
— Китаец — подручный Орлинского. Зовут Фен Бо.
— Китаец по имени Фен Бо? — переспросил генерал. — Сергей Владиславович, вы ничего не путаете?
— Никак нет, не путаю.
— Он, случайно, не говорил, как звали его отца?
— Насколько я помню, не говорил.
— Странная история. — Генерал Згурский задумчиво погладил бороду. — Вы говорите, он был подручным Орлинского?
— Да, именно он помог мне сбежать. Голыми руками Фен Бо уложил нескольких чекистов.
— Похоже на правду. — Згурский покачал головой. — Не понимаю…
— Я и сам не все понимаю, — подхватил Виконт. — Вот, скажем, там, в подворотне, когда он остался меня прикрывать… Сначала была стрельба, потом крик, что он исчез, и вопрос «где второй» — то есть я. И вдруг второй обнаружился, за ним погнались. Но я — то в этот момент был уже в подъезде! Значит, погоня увязалась за кем — то еще!
— Если это тот, о ком я думаю, — тихо проговорил Згурский, — то сменить внешний вид ему не сложнее, чем вам приподнять шляпу. Вот только откуда ему здесь взяться?.. Значит, вы добрались до Шапошникова, и он вам помог попасть в лабораторию Дехтерева?
— Так точно.
— Это нужно было Орлинскому и его хозяевам?
— Верно. Хотя, уверен, все это — часть какой — то провокации.
— Так и есть. Теперь слушайте меня. Сегодня вы пойдете со мною.
— Куда?
— В особняк на Сретенке.
— Но меня узнают! В доме охрана.
— Не узнают. Висячие усы, парик, накладки — не узнают. Надеюсь, вам прежде доводилось играть в любительских спектаклях?
— Когда — то приходилось.
— Вот и отлично. Если все так, как вы рассказывали, мы проведем операцию и уйдем.
— Но я вам там зачем?
— Лишний ствол в таком деле не помешает. К тому же оставлять вас здесь нельзя, отпускать — тоже. А там… Если в доме будет ждать засада, я вас пристрелю как предателя.
— Вы делаете меня заложником?
— Если вы что — то значите для советской власти, то да. Но скорее это необходимая предосторожность.
Дверь комнаты приоткрылась. Марья Павловна, шурша длинным подолом старомодного платья, подошла к генералу.
— Пьеро дал знак, что все нормально. Механик ждет распоряжений.
— Где он?
— У Пьеро. Появлялся днем с надзирателем, сейчас приехал один.
— Вы проверили, есть ли за ним наблюдение?
— Проверила. Не видно.
— Хорошо, будьте добры, дайте знать Пьеро — я жду их через десять минут. И еще, прошу вас, загримируйте этого молодого человека. Он пойдет со мной.
Если бы кто — нибудь в этот час увидел хозяина кондитерского салона «Красный пирожок», то пришел бы в изумление. Пьеро стоял рядом с Тимошенковым возле нового французского автомобиля «рено» в новенькой милицейской форме с двумя треугольниками в петлицах и, заложив пальцы за ремень с кобурой, смотрел вдоль улицы. Двое, мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородой и усач с длинной шевелюрой, одетый в летний плащ, вышли из подъезда и направились к автомобилю.
— Здравия желаю, товарищ особоуполномоченный! — Пьеро вскинул руку к фуражке.
Все четверо сели в «рено».
— Ордер на обыск в вашем особняке готов, — заняв место в салоне автомобиля, сообщил кондитер. — Не бог весть что, но при слабом освещении пройдет.
— Владимир Игнатьевич, но у меня же есть настоящий мандат! — удивленно напомнил Механик.
— Настоящий? Откуда?
Глаза Тимошенкова заметно округлились:
— Ваша китаянка передала записку…
— Очень красивая, тонкое лицо, глаза, как ныне модно говорить, «с электричеством»?
— Похожее описание.
— Час от часу не легче. Сначала Фен Бо, теперь… она.
— Что — то не так? — спросил Пьеро.
— Все так, не обращайте внимания. — Згурский расстегнул верхнюю пуговичку кителя. — Духота ужасная. Что там ваш куратор, Сергей Артемьевич?
— Отдыхает в ванной комнате, связанный, как тюк шерсти. С кляпом во рту.
— Связанный? А если, не дай бог, развяжется?
