— Ну как же! О старой истине. О том, что зло не остается без возмездия.
— По — вашему, мсье Рафаилов олицетворял зло? Он что же, ограбил вас? Украл часы, вытащил бумажник?
— Слава богу, нет! Мы не были с ним столь близко знакомы. Но всем известно: в самом конце войны на Дальнем Востоке адмирал Колчак перевел Рафаилову в Париж деньги для военных закупок. Тот и пальцем о палец не ударил, чтобы исполнить поручение. На его совести тысячи, а может, десятки тысяч русских жизней.
— Вы полагаете, что, если бы Рафаилов купил для Колчака оружие и боеприпасы, жертв было бы меньше?
— Я не думал над этим, но…
Франсуаза Мерло подошла к столику, теребя длинный, чернее майской ночи, локон. Комиссар Рошаль насторожился. Он знал, что этот жест означает тревогу и волнение.
— Что — то произошло?
— Только что звонили из Сюрте… Полин брала трубку, она не видела, что ты пришел, — начала извиняться хозяйка.
— Ну — ну, говори!
— Десять минут назад на рынке Вернезон поймали воришку, который хотел продать одному из тамошних антикваров золотые часы.
— Ну и что? В Париже каждый день сотня карманников продает антикварам краденые вещи. Я — то им зачем понадобился?
— Антиквар оказался мастером своего дела и опознал герб, выгравированный на крышке часов. Это герб мсье Рафаилова.
ГЛАВА 10
«Лучше умереть под знаменем, чем под забором».
Генерал М.Г. Дроздовский
Май 1924
Автомобиль графа Комаровского, изредка взвизгивая клаксоном, катил по мощеным улицам Праги.
— Лун Ван был диковинный старик, — продолжал свою историю генерал Згурский. — Рассказывал о китайских царях, живших тысячу лет назад, так, будто с ними чаи гонял. На вид ему — лет восемьдесят, а дети молодые. Двигается легко, я бы даже сказал — по — змеиному, точно перетекает с места на место. Не представляю себе вопроса, на который он не мог бы ответить. По — русски говорил, словно вырос на Сретенке. И в то же время, Евгений Александрович, была у него блажь… — Згурский помедлил, ища верное слово. — Он утверждал, что происходит из рода драконов. И что я — того же рода. Он даже имя мне придумал — Юй Лун.
— Что же это имя означает? — не отвлекаясь от дороги, спросил штаб — ротмистр.
— Огненный дракон. Он решил, что взрыв, разметавший ворота Пекина, произошел, с позволения сказать, от молнии, которую послал я. Представьте, Евгений Александрович, каково цивилизованному человеку слышать такие речи. Лун Ван утверждал, что у любого человека есть центр внутренней силы — вот тут, около пупка. И что люди рода Лун умеют собирать эту силу, стягивать в одну точку, а затем высвобождать. Ерунда, конечно. Тоже мне, Зевс — громовержец! Но сам Лун Ван действительно умел многое. Лучшего бойца мне видеть не приходилось, а ведь всем известно, что среди ихетуаней такие ловкачи встречались, что только пулей сразить можно было.
— А что ж, этого и пуля не брала?
— В этого попасть было невозможно. Только что перед тобой стоял. Чуть палец на спусковом крючке дрогнул, а он уже за спиной. Прямо не лекарь, а чародей из сказки. Ума не приложу, как он додумался зелье свое в Прагу доставить! И эта черная дама…
— Приехали, Владимир Игнатьевич. — Комаровский выключил мотор. — Вот видите — две башни? Одна зовется Далиборка, другая — Белая. Между ними Злата улица и начинается. На авто тут не проехать.
Они вышли из машины. Узкая, прямая, точно шпажные ножны, улочка лежала перед ними, распахнув майскому утру окошки невысоких домов.
— Здесь когда — то жили лучники гвардии императора Рудольфа, — беря на себя роль гида, повел рукой штаб — ротмистр. — А еще алхимики. Бог его знает, почему императору вздумалось держать их друг подле друга. А теперь все, кто приезжает в Прагу, рвутся сюда, чтобы увезти на память какую — нибудь безделушку. Тут можно найти все что угодно: от старинного доспеха до личного дневника Фауста.
Невзирая на ранний час, двери лавок были открыты, между ними сновали, точно рыбешки в аквариуме, покупатели. Наивные и не очень, высокомерные и любопытные. Вокруг стаей пираний вились уличные торговцы.
— Покупайте! Покупайте! — ухватив за пуговицу осанистого господина с бакенбардами, трагически шептал длинный, как удилище, молодой человек в рубашке — апаш и застиранных армейских галифе. — Это не простая вилка! Это вилка из Ропшинского дворца! Именно ею убили несчастного Петра III — злосчастного мужа Екатерины Великой! Вот видите — кончик отогнулся. Этот зубец попал в нательный крест! Посмотрите изгиб — в нем есть что — то жуткое! Даю вам честное слово — не подделка. Мой предок был камердинером у графа Орлова! С тех пор эта вилка передавалась из поколения в поколение, и только нужда… — длинный запустил тонкие артистичные пальцы в густую черную шевелюру и прикрыл глаза, словно удерживая слезы, — только крайняя нужда заставляет меня, благородного человека, расстаться со священной реликвией!
Комаровский окликнул вдохновенного втирушу. Тот вдруг потерял интерес к молчаливо кивавшему покупателю и, приблизившись к Згурскому, попытался щелкнуть каблуками штиблет:
— Прапорщик Юрий Пепел!
— Прапорщик? — Згурский хмыкнул, смерив взором нелепую фигуру бродячего антиквара. — Я так понимаю, до войны о военной службе и не помышляли?
— Так точно, ваше превосходительство. Смею заметить, актер Александринки. Для меня высокая честь…
— Отставить. Я ищу генерала Спешнева.
— Это пожалуйста! Желаете, я провожу?
— Просто скажите, куда идти.
— Во — он, глядите. Видите, магазинчик? Именуется «Книжная арка». Там Спешнева и найдете.
Генерал — майор Спешнев — грузный, кряжистый, с широким лицом в обрамлении седеющей окладистой бороды — стоял меж книжных полок, точно на дне окопа. Суровый взгляд его ощупывал каждого, кто переступал порог, словно проверяя, с добром ли пожаловал. Здесь, среди корешков старых книг, среди золотого тиснения и кожаных переплетов, он смотрелся по меньшей мере странно и чужеродно.
Быстрым взглядом оценив новых посетителей, отметив золотую коронованную «Д» на костюме гостя, он заговорил первым:
— Смею предположить, что вы сюда пришли не за книгами. Я прежде вас уже встречал. — Он обратился к графу Комаровскому: — Если не ошибаюсь, вы были адъютантом генерала Корнилова. А вы, судя по знаку, из Мингрельских гренадер.
— Генерал — майор Згурский.
— Да — да, припоминаю. Особый корпус, герой высоты Мон — Спен.
Згурский утвердительно кивнул.
— Что ж, позвольте и мне представиться: генерал — майор Спешнев Николай Александрович, бывший начальник штаба тридцатого армейского корпуса. Чему обязан?
— У меня к вам конфиденциальный разговор.
