Улучив удобный момент, Ребекка, безумно гордая успехом у особ противоположного пола, подвинулась поближе к жениху и игриво шепнула:
– Любимый, ведь правда, что я тебе послана богами?
Беонир чуть не подавился недожеванным куском оленины, но судорожным движением кадыка все-таки сумел проглотить изысканный деликатес и печально ответствовал:
– Правда, любимая! Вот только не знаю, за какие грехи.
Я мысленно рассмеялась, став случайной свидетельницей этого забавного диалога, но даже их обычные пикировки не смогли улучшить мое отвратительное настроение. На душе лежала непонятная тяжесть, а смутное предчувствие надвигающейся беды наложило на мое чело видимую печать пасмурности, избороздив его морщинами. Наверное, поэтому никто из присутствующих на празднестве эльфов не торопился завести со мной разговор, ограничиваясь вежливыми поклонами или любезными кивками, что зависело от их социального статуса.
Танцы продолжались недолго, после чего гости шумно расселись за длинным столом и ударились в оголтелое пьянство, благо король поднимал бокал за бокалом, провозглашая тосты за здравие своего многочисленного потомства. Каюсь, я так и не сумела запомнить имена всех своих сестер, отвечающих мне взаимным безразличием. Кажется, их звали Эвита, Эврата, Эврибида, Эвлоя и как-то еще. Все имена начинались со слога «эв», который обозначал у женщин Полуночного клана принадлежность к королевскому роду Эврелиев. Сама я носила совсем иное имя, что обличало меня как внебрачную дочь. Я стала для этих девушек досадной помехой, пришлой чужачкой, незаконнорожденной полукровкой, смутившей покой Дархэма и укравшей внимание отца. Боюсь, они никогда не признают меня равной себе, не назовут родной и не примут в свой пышно разодетый, хихикающий кружок, благоухающий духами и занятый охотой за женихами. Хотя почему же боюсь? Будучи предельно искренней с самой собой, я в глубине души даже радовалась их отчужденности, ибо никогда не замечала за собой пристрастия к пустой болтовне, флирту и кокетству.
Меня опечалило другое. Еще совсем недавно я наивно полагала, что обрету в Дархэме дом и новую родину, и это заполнит мое внутреннее одиночество, неотступно терзавшее меня с той самой минуты, когда я начала осознавать себя как личность. Увы, но ожидаемого чуда не произошло.
Да, признаю, город Дархэм великолепен и его красота кружит мне голову сильнее любого вина. Но эта красота не моя! Она для меня чужая. К сожалению, я не приложила руку к созданию беломраморного чуда, а пришла на все готовое, намереваясь воспользоваться трудами других. Скажите, разве это справедливо? Нет, ведь меня сюда не звали. Отец одарил меня лаской, но по его растерянному лицу я сразу же поняла: он не знает, как вести себя со мной, свалившейся на него столь неожиданно. А еще я стала болезненным напоминанием об оставленной возлюбленной, погибшей по его вине. Сможет ли король жить с этой сердечной раной, с этой бесконечной пыткой: ежедневно видеть мои глаза, волосы, губы – живое свидетельство постигшей его утраты, необратимой и невосполнимой? А смогу ли я превратиться в безмолвный укор его совести, став палачом любимого отца? Нет, конечно же не смогу…
Мое сердце разрывалось от страшной муки, подсказывая вполне закономерное решение: я должна как можно быстрее покинуть прекрасный Дархэм, устремившись навстречу своей судьбе… Ведь где-то там, впереди, меня ждет мое четвертое испытание, очередное и, надеюсь, не последнее.
Итак, на сегодняшнем празднике жизни я оказалась единственным откровенно скучающим гостем, не принимающим участия во всеобщем веселье. Я испытующим, медленным взором обвела пиршественную залу и замерла от удивления. Сдается мне, что мой скоропалительный вывод совершенно неверный. В королевском дворце нашлись еще две персоны, добровольно устранившиеся от разгула пьяной вакханалии, охватившей титулованных эльфов.
Одной из таких особ была королева Эвника, молча сидевшая рядом с королем, опустив на лицо густую вуаль и почти не притрагиваясь к еде. Казалось, будто королева укрылась за железным щитом, предпочитая ничего не видеть и не слышать. Но ведь там, в шалаше, она вела себя совсем по-другому, проявляя живость, участие и благоразумие… Я удивленно хлопала ресницами, не находя логичного объяснения столь странному поведению своей мачехи. Возможно, королева еще не вполне оправилась от недавних родов?
А вторым нерадивым участником пиршества, к моему глубочайшему изумлению, был верховный чародей Лаллэдрин, подобно мне самой пристально наблюдающий за Эвникой, намеренно отгородившейся от окружающих ее дворян. Во мне разгорелось жгучее любопытство, вызванное загадочными манерами придворного мага. В чем и почему Лаллэдрин подозревал Эвнику, не сводя с нее напряженного взора охотника, загоняющего желанную добычу? Мне казалось, будто чародей ждет какого-нибудь неосторожного жеста или слова королевы, способного выдать ее истинные намерения, и тогда он непременно сделает что-то страшное, заранее вызывающее во мне ужас и содрогание… Но что именно он намеревается совершить, я не понимала. К несчастью, я сидела слишком далеко от мага, а поэтому не имела возможности вступить с ним в разговор и выведать интересующие меня подробности.
Но все-таки главным лицом, вызывающим раздражение, а не равнодушие, стала моя сестра Эвридика, вольготно расположившаяся в кресле напротив и периодически посылавшая мне делано приветливые взгляды. На протяжении всего торжества я обменялась с ней едва ли парой-тройкой фраз, поддельно умильных и ласковых. Они прозвучали насквозь фальшиво, но выполнили свое предназначение. Мы успешно обманули отца, притворившись пришедшими к согласию подругами, но притом отнюдь не обольщались насчет истинной природы нашей наигранной любезности. Если женщине нравится другая женщина, то она ведет себя с ней сердечно. Если же не нравится – то вдвойне сердечнее. И с этим ничего не поделаешь, ибо в нашем мире не существует стихии, способной превзойти женскую ненависть.
В целом же я пыталась сознательно абстрагироваться от сестрицы, отлично понимая: не стоит тратить время на того, кто не готов тратить его на тебя. Я подозревала, что мнимая безмятежность Эвридики является всего лишь деталью специально разработанного плана, призванного дискредитировать меня в глазах эльфийского общества, сильно понизив мой статус и авторитет. Ведь не зря же принцесса обещала мне войну, а при ведении боевых действий не следует слишком затягивать с атакой, дабы противник не успел опомниться или собраться с силами. Нет, в терпение Эвридики верить не приходилось, а поэтому следовало ожидать от нее какой-нибудь подлой выходки.
Вскоре мои худшие подозрения подтвердились целиком и полностью. Произошла не просто неприятность, случилось настоящее несчастье, изменившее всю мою последующую судьбу.
Изрядно выпивший Беонир неосторожно передвинул скрытую столом ногу, непредумышленно наступив на щегольской башмачок принцессы Эвридики. Красавица капризно вскрикнула, намеренно привлекая всеобщее внимание.
– Сьерр, вы так неловки! Настоящий дворовый пес! – преувеличенно громко заявила она, заставив юношу покраснеть от смущения.
– Извините! – буркнул он, простосердечно считая неловкий инцидент исчерпанным. Но эльфийка и не думала отступать.
