– Именно так, – закивал Владилен Карлович, – вот
со мной подобный амок и приключился! Просто разум отшибло, нес дикие глупости!
Не пойму, откуда их взял. Через два дня после моего разговора с Мариной
позвонила некая Маша, представилась начальником… э… прости, Ваняша, не силен я
в современных терминах, что-то типа «Пьер-отдел».
– Пиар!
– Правильно, – закивал профессор, – странное
слово, не русское, ну да господь с ним, в общем, девица предложила встречу, и я
согласился.
Наивный Владилен Карлович предположил, что Арапова
устыдилась и решила заплатить за лечение Галины, но Маша выложила перед ним
бумагу и сухо заявила:
– В кабинете нашей хозяйки в целях безопасности ведется
видеонаблюдение и запись всех разговоров. То, что вы наговорили, тянет на
статью, только почитайте: Чечня, похищение!
Изумленный Владилен Карлович уставился в текст, потом
воскликнул:
– Я говорил подобное? Не может быть!
– Могу дать прослушать запись, – равнодушно сказала
Маша, ткнула в кнопку на каком-то стоящем перед ней аппарате, и маленький
кабинетик наполнил яростный вопль профессора:
– Негодяйка, убила Галочку! Ну я тебе устрою жизнь, покажу
небо в алмазах! Сначала велю твоего сына похитить и в Чечню продать в рабство…
Профессор снова прервал рассказ и потянулся к воде.
– Значит, все же вы упоминали чеченцев, – констатировал
я, – а почему вдруг подобные мысли вам в голову пришли?
Старик недоуменно развел руками.
– Сам теряюсь в догадках, единственное реальное объяснение
этому состоит в том, что одна из моих аспиранток писала работу о Шамиле,
девушка сделала сравнения той далекой войны на Кавказе, когда во главе войска
стоял Шамиль, с теперешними боевыми действиями.
Аспирантка оказалась старательной и дотошной, Загребский
нашел в ее работе много новых для себя фактов, в частности, несколько страниц
было посвящено похищениям людей и работорговле.
– Может, мне тогда припомнилась ее диссертация? –
вздыхал Владилен Карлович. – Уму непостижимо.
– Значит, вы не собирались причинять вреда Араповой и членам
ее семьи? – осторожно уточнил я. – Не предполагали обращаться к
бандитам, чтобы те украли Костю, сына Марины?
Владилен Карлович широко распахнул слегка выцветшие глаза.
– Господь с тобой, Ваняша! Когда я шел на встречу, думал
лишь устыдить Арапову, ведь ясно, что с Галочкой беда из-за их лекарства
случилась, следовательно, фирме ответ держать. Мне лично ничего не надо, только
на лечение Гали средства требуются, кстати, она уже может садиться, дай бог,
скоро полностью восстановится, но денег требуется немерено. И потом, Ваняша,
как ты себе это представляешь, где я бандитов найду? Стану ходить по улицам с
плакатом «Убийцы, ко мне, я вас жду», или, может, объявление в газете
разместить? Голубчик, я настолько далек от криминала! Ну наболтал ерунды в
гневе, стыдно, конечно, хоть и объяснимо: я очень тогда перенервничал!
– Дедуля, – донесся из коридора задорный голос, –
дай мне денег, пожалуйста.
– Славочка, – мигом засуетился старик, – глянь в
коробке, на кухне.
– Там только тысяча.
– Тебе не хватит?
– Конечно, нет, – прозвучало в ответ, и в кабинет
быстрым шагом вошел очень красивый юноша, похожий на цыгана. Черные блестящие
волосы парня вились кольцами. Думаю, не одна девушка с удовольствием поменялась
бы со Славиком кудрями, впрочем, не отказались бы прелестницы и от
выразительных, огромных карих глаз, красиво очерченных губ и нежного румянца на
смуглой коже.
Влетев в комнату, юноша замер, он явно ожидал найти дедушку
в одиночестве и был слегка удивлен, увидев меня.
– Слава, – быстро заговорил Владилен Карлович, –
познакомься, пожалуйста, это Иван Павлович, сын известного прозаика Павла
Подушкина. Ваня дружил с твоим отцом, можно сказать, был одним из лучших
приятелей Бори. Сейчас Ваня трудится на телевидении, он задумал снять фильм о
твоей маме…
Речь Загребского текла словно полноводная река, я сдержанно
улыбался. Человеческая память странная штука, мы, даже опираясь на воспоминания
прямых свидетелей событий, никогда не узнаем истины, потому что каждый
воспринимает действительность так, как ему хочется. Я практически не общался с
сыном Загребского, сейчас даже не способен припомнить его лица, но Владилен
Карлович совершенно искренне считает меня товарищем погибшего Бориса. И почему,
если я ни словом не обмолвился о цели визита, профессору пришла на ум мысль о
фильме?
Глава 18
Славик тоже почтительно слушал деда, скорей всего, ему
привили хорошие манеры, потому что он не перебивал старика, дождался, пока
Загребский завершил пространную речь, и протянул мне руку:
– Рад знакомству.
Я пожал узкую ладонь Славика, она оказалась сухой и крепкой.
– Дедушка, – обратился к Загребскому Слава, – мне
для успешной сдачи сессии нужны книги, вот список.
Владилен Карлович водрузил на нос очки и ахнул:
– Матерь Божья! Это что за цены!
– Не знаю, – пожал плечами Слава, – это еще со
скидкой, в ларьке института дают, в магазине вообще не подступиться. Я бы и сам
купил, да вот беда, у Ани скоро день рождения, надо подарок дарить.
Загребский открыл ящик письменного стола и начал шуршать
бумажками.
– Вот, держи, – сказал он, протягивая внуку
купюры, – купи книги. А насчет дня рождения Ани… Извини, дружочек, я
никогда не вмешивался в твою личную жизнь и, пойми меня правильно, не подвергаю
сомнению ни внешние данные твоей девочки, ни душевные качества, только в связи
с рядом событий она, учитывая ее происхождение, никак не имеет права посещать
наш дом. Честь выше любви, на эту тему, кстати, было написано много
произведений, допустим…
Тут у профессора запершило в горле, и он снова схватился за
питье.
– Дедуля, – Слава мгновенно воспользовался
образовавшейся в разговоре паузой, – я рассуждаю так же, как и ты, но,
посуди сам, прилично ли из-за того, что мать мерзавка, дать от ворот поворот
дочери?
– Сын за отца не ответчик, – прокашлял Владилен Карлович, –
это еще Сталин сказал, правда, в нашем случае дочь за мать. Умом я это понимаю,
но сердцем принять Аню не способен.
– Дед, ты не дал мне договорить!
– Прости, Слава, – вздохнул профессор, – слушаю
тебя внимательно.
