– Не твое дело, – рявкнул я, забыв о хорошем воспитании
и необходимости всегда вежливо беседовать с обслуживающим персоналом.
– Просто интересно, – заныла Ленка. – И ваще, вас
Николетта требует, прямо изоралась вся в телефон. Ау, Иван Палыч, трубочку
возьмите!
Я быстро вытер лицо бумажной салфеткой и хотел было привычно
ответить: «Сейчас», – но неожиданно рявкнул во всю глотку:
– Скажи маменьке, что Ваня умер!
Наверное, общение с эпилятором оказало на меня слишком
сильное воздействие.
– Че, прямо так и ответить? – не успокаивалась Ленка.
– Да, – простонал я, разглядывая небольшой безволосый
участок ноги, кожа на котором приобрела бордовый оттенок.
– Так я уже сообщила: в ванной Иван Палыч! – зудела
Ленка. —Николетта как заорет: «Гоните его оттуда немедленно, пинком!» Вот я и
пришла!
Я схватил станок для бритья и баллон с гелем. Нет уж, буду
действовать испытанным, дедовским способом, новомодные штучки явно не для меня.
– И чего делать? – ныла Ленка. – Коли человек
помер, ему в ванной делать нечего.
Я потряс аэрозоль и, сам не пойму почему, ляпнул:
– Сообщи маменьке, что я утонул!
– Утоп?
– Точно, – подтвердил я, – плавал в унитазе стилем
баттерфляй и пошел ко дну.
В коридоре воцарилась тишина, я посильней отвернул кран с
водой, в конце концов, имею я право совершать интимные процедуры в спокойствии!
* * *
Юра оказался мастером экстра-класса, он не только ловко
наложил макияж, но и подобрал мне замечательный парик. Я глянул на себя в
зеркало и щелкнул языком: посеребренное стекло отразило вполне симпатичную
блондинку, ну, может, с чуть крупноватыми чертами лица.
– Суперски вышло, – обрадовался стилист. – Сейчас
еще только ногти наклею вам, вот эти, пластиковые, их легко снять, растворитель
с собой дам.
– Отлично, – улыбнулся я и поежился.
– Вам холодно?
– Есть немного, по ногам постоянно дует.
Юра посмотрел вниз.
– Вы сабо на босу ногу надели.
– Не на носок же!
– Женщины носят колготки! Вам без чулочков свежо, хотите
подберу нужные?
– Так обойдусь! – испугался я. – Только колготок
мне не хватает. Нет уж, увольте, лучше буду мерзнуть.
– Замечательно, замечательно, – бормотал Юра,
прилаживая на концы моих пальцев ярко-красные куски пластмассы, – вас
теперь и родная мать не узнает!
Я улыбнулся – представляю, как бы отреагировала маменька,
узнав, что Ваня превратился в Таню. Нет уж, только сейчас я понял, насколько
хорошо быть мужчиной и какие титанические усилия делают женщины, чтобы
выглядеть прилично. Интересно, зачем они так себя мучают?
Глава 21
Маша Башлыкова вышла из офиса ровно в восемнадцать часов,
она повертела головой в разные стороны, потом встала на обочине и замахала
рукой. Мигом около нее притормозила ржавая, еле живая от старости «копейка»,
стройная фигурка нырнула внутрь дышащего на ладан авто, я немедленно
пристроился сзади.
На мое счастье, бомбист оказался не наглым водителем, ехал он
спокойно, из ряда в ряд не метался, и мы вполне мирно добрались до одного из
спальных районов столицы. В конце концов «копейка» замерла около неприметной
блочной башни. Маша, очевидно, ни минуты не думавшая о том, что за ней может
следить чужой любопытный глаз, ни разу не оглянувшись, юркнула в подъезд. Я
подождал пару секунд и тоже прошел в парадное, не имевшее домофона. Башлыкова в
этот момент входила в лифт.
– Женщина, – крикнула она, – вас подождать?
– Спасибо, – пытаясь превратить свой баритон в сопрано,
ответил я, – почту взять хочу.
Двери лифта захлопнулись, раздалось громыхание, кабина
начала путь вверх. Чуть не потеряв дурацкие сабо, я ринулся к шахте и уставился
на указатель этажей. На табло светилась цифра «9». Я нажал кнопку, прикатил
второй, маленький лифт.
На лестничной клетке было всего две квартиры, это странно,
обычно в таких домах их на этажах больше. Одна дверь была шикарная, прикрытая
панелью из натурального дерева, другая обшарпанная, обитая рваным дерматином,
из-за нее слышались нервные голоса, в квартире о чем-то спорили. Буквально
сразу я понял, что это Маша и какой-то мужчина.
– Я ничего не понимаю! – говорила Башлыкова.
– Я тоже.
– Правда?
– Конечно.
– Он все время спрашивает про Костю. Почему он так
беспокоится?
– Понятия не имею!
– Не хочешь мне объяснить?
– Ну что ты!
– Ты… ты… обманщик!
– Не нервничай, все обойдется.
– Хорошо тебе, а он снова в клинике, не хочешь навестить
его?
– Нет.
– Ты трус! Боишься увидеть больного.
– Верно.
– Не хочешь портить себе нервы.
– Ага.
– Ты не мужчина!
– Согласен!
За дверью воцарилась тишина. Очевидно, Маша, решившая во что
бы то ни стало заставить собеседника плясать под свою дудку, выбрала неверную
тактику. Девица предполагала, что парень возмутится, услыхав обвинение в
трусости, и закричит: «Что? Я боюсь? Вовсе нет! Сейчас докажу свою храбрость!»
Но тот спокойно признался в трусости и тем самым выбил у Маши из рук оружие.
Кстати, подобную тактику применял мой отец, когда мать налетала на него с
очередным скандалом.
– Ты мужлан, – вопила маменька, – неотесанный
чурбан, не умеющий себя вести.
– Верно, – отзывался отец, – ты права!
– Не желаешь принимать гостей!
– Совершенно справедливо.
– Чудовище!
– Не отрицаю, у меня плохой характер.
– С тобой невозможно жить!
– Дорогая, абсолютно с тобой согласен, очень хорошо понимаю,
что мужчине с моими задатками не следовало соединять себя узами брака.
