Но незнакомка не ответила, она захохотала и ушла в комнату.
Наверное, Анжела начала отмечать праздник с раннего утра, и сейчас гости
достигли той стадии, за которой начинается бесконтрольное пение, а потом
выяснение отношений: «Ты меня уважаешь?»
На смену пьяной тетке в коридор вышла девушка по виду чуть
старше Лиховой.
– Вы кто? – сурово поинтересовалась она. – Чего с
цветами приперлись? Вот уж глупость так глупость! Похороны завтра.
Я выронил букет.
– Похороны? Чьи?
В прихожую выскочила еще одна девица.
– Лена, – тихо сказала она, – Галине Петровне
плохо.
Лена вздрогнула.
– Иду. Слышь, Светка, разберись с этим!
Светлана посмотрела в мою сторону.
– Здрассти.
– Добрый день, – пробормотал я.
– Ну уж и совсем не добрый.
– Простите, кажется, я не вовремя.
– Ага, – кивнула Света, – вы вообще кто?
– Знакомый Анжелы Лиховой, она дома?
– Нет, – замотала растрепанной головой Света и
представилась: – Я ее сводная сестра, как и Лена. Моя мама вышла замуж за папу
Анжелы, а отец Ленки женился на Галине Петровне, маме Лиховой. Надеюсь, я
понятно объяснила?
– В принципе, да, – ответил я, – извините, я уже
ухожу. Зайду к Анжеле через несколько дней.
Светлана повертела указательным пальцем у виска.
– Вы не врубились, да? Анжелка померла!
Глава 27
Я наступил на выпавшие из рук розы.
– Как умерла? Она же совсем молодая!
Светлана вытащила сигареты.
– Вы курите? Пойдемте со мной!
Мы переместились на лестницу, девушка затянулась и грустно
сказала:
– Конечно, лет ей немного было, но все же достаточно, чтобы
хоть изредка мозгами пользоваться. Отравилась она.
– Чем?
– Покупным салатом, – пояснила Светлана, – тут
недалеко супермаркет есть, называется «Удачный вечер», вот там небось и
приобрела дрянь с майонезом. Галине Петровне она позвонила вчера днем, в районе
трех, еле-еле в трубку прошептала: «Мама, мне плохо…» Галина Петровна к ней
сначала ехать не хотела, села телик смотреть, но потом отчего-то забеспокоилась
и поехала, только Анжела уже без сознания валялась. Теперь вот Галина Петровна
себя поедом ест, все кричит: «Надо было сразу нестись, может, и спасли бы».
Только Анжелка сама виновата.
– В чем? – поинтересовался я.
Светлана тяжело вздохнула.
– О мертвых плохо не говорят, да об Анжелке хороших слов не
найти. Она над родителями буквально издевалась, мстила им за то, что они
разошлись. И ведь Галина Петровна с Андреем Михайловичем разбежались, когда
доченька уже взрослой была. Нет, все равно она их доставала, постоянно ныла и
говорила: «Лишили меня нормальной жизни, теперь я чувствую психологический дискомфорт».
А больше всего ее бесило, что у отца с матерью новые семьи и что у них мы с
Ленкой есть. Андрея Михайловича, своего отца, моего отчима, она просто
затерроризировала, он мне боялся шоколадку купить, не дай бог родная доченька
узнает! У нее знаете какая метода была? Если мне или Ленке носовой платок
купят, то Анжеле шубу из соболя принести обязаны, потому что она всеми
обиженная, бедная, разнесчастная, мы с Ленкой у нее родителей отняли. Придет к
нам домой и давай стенать:
«О-о-о! У Светочки шикарная комната! А у меня обои рваные!
О-о-о! У Светочки шикарный компьютер, а у меня старая машина. О-о-о! У Светки
шикарные джинсы, а у меня дерьмо».
Бедный Андрей Михайлович кошелек в зубы – и на рысях к
«сиротке»: «На тебе, доченька, евроремонт, супер-пуперкомп, дизайнерские
штанишки и денежек сверху. Несчастная моя, обиженная!»
Анжелочка рожу скривит и к маме, а там по новой заведет:
«О-о-о, у Лены шикарные «Жигули», а я на метро езжу, о-о-о,
у Лены шикарное кольцо, а у меня…»
Ну и так далее. Правда, здорово?
Я молча кивнул.
– Еще она ни учиться, ни работать не хотела, – добавила
Света, – а денег ей много было надо. В общем, однажды Андрей Михайлович не
выдержал, наорал на дочурку и выставил ее вон, правда, сказал:
«Квартплату и электричество оплачивать по-прежнему буду я,
считай это спонсорской помощью, но в руки тебе более ни копейки не дам, они у
тебя дырявые, сколько ни получишь, все мимо протекает, а я не миллионер, другие
дети еще в семье есть». Это он на меня намекал, только зря так высказался!
Анжелка знаете чего удумала?
– Нет.
– Отомстить папе решила, разместила в газете объявление,
указав наш адрес: «Сдам квартиру приличным людям, вместо платы нужно следить за
оставленной собакой породы болонка». Что тут началось!
– Представляю, – пробормотал я.
– Андрей Михайлович чуть инфаркт не заработал, он позвонил
Галине Петровне и приказал ей: «Не смей Анжелке помогать, дочь настоящей
сволочью выросла».
– И мать послушалась?
– Сначала нет, – вздохнула Света, – женское сердце
мягче мужского, и потом, все-таки доченька дорогая! Только Анжелка сообразила,
что мать теперь единственный источник, и давай ее допекать. Позвонит около
полуночи и заноет: «Ох, желудок болит, умираю, язва от страданий открылась! Нет
сил выйти в магазин, кушать хочу, купи мне продукты!»
Галина Петровна бегом за харчами, привезет, а у дочери
компания гуляет, им закуски не хватило. А уж сколько раз она ее обманывала.
«Мама, дай денег, зубы нужно залечить». И чего? Несколько тысяч долларов на
клыки выманила, потом неожиданно выяснилось: ни к какому стоматологу она и не
собиралась ходить. И так во всем. И чего Анжелка добилась? Мама тоже в конце
концов сказала:
«Не обращайся ко мне никогда. Давать буду ежемесячно пятьсот
долларов на еду, но больше ни-ни».
– Хорошая сумма, – отметил я.
– Но только не для Анжелки, – скривилась Света, –
та за один раз эти деньги могла в магазине оставить. Понимаете теперь, отчего
Галина Петровна вчера сразу к дочурке не покатила? Думала, та новую каверзу
придумала. Сейчас вот плачет безостановочно.
Светлана замолчала и вытащила сигареты.
– Скажите, – спросил я, – вы дружили с Лиховой?
– Она нас с Ленкой ненавидела, считала сволочами, которые ее
маму с папой себе присвоили, – грустно ответила девушка.
– Значит, в гости друг к другу вы не ходили?
