Он проехал мимо торговой лавчонки и дома собраний. По дороге через еловый лес он начал задыхаться и потеть. Во рту было кисло.
От вчерашнего веселья не осталось и следа.
Только горькое похмелье да больная голова…
«Смитс». Андерс вспомнил, как много лет назад он точно так же бродил по лесу. Он выехал на Каттюдден и затормозил слишком резко, велосипед дернулся в сторону, Андерс свалился на бок, ободрав правое колено. Сев, он попытался понять, что произошло.
Под фонарным столбом стоял мопед Хенрика. По тропинке шла Элин, рядом с ней шли те двое. Звук падения Андерса заставил их обернуться. Да, это точно были Хенрик и Бьерн. Оба они выглядели примерно так же, как тогда, когда Андерс видел их в последний раз.
Этого не может быть. Этого просто не может быть.
Он чувствовал себя как пойманное животное. Хенрик и Бьерн спокойно смотрели на него. Элин ходила туда — сюда по пожарищу, где когда — то был ее дом. Казалось, она носила что — то тяжелое.
Во рту Андерса появился привкус крови. Он начал оглядываться вокруг себя в поисках карманного фонарика. Оказалось, фонарик лежал у его ног. Он направил его прямо в лицо Хенрику. Тот пожал плечами и улыбнулся почти приветливо:
— Извини, Андерс, но мне и самому сейчас нелегко.
В руке Хенрика что — то сверкнуло. Нож с нереально длинным лезвием. Судя по форме, это был мачете.
Андерс поднялся на ноги. Брюки на правой коленке были порваны, коленка ныла. Хенрик и Бьерн стояли и смотрели на него. Они ничуть не поменялись, выглядели так же, как раньше, — подростками, какими Андерс их и помнил. И голос Хенрика остался прежним. Андерс сплюнул кровь и спросил:
— Что вы делаете?
— Мы? Сжигаем старые пленки.
Генри поднял вверх большой палец. Андерс бросил луч фонарика на дом. На Элин было только нижнее белье. В руках у нее была канистра бензина.
Почему?
Мысли закружились в голове Андерса. Он с трудом выдавил:
— Но почему? Зачем вы это делаете?
Хенрик вытянул губы трубочкой и нахмурился, как будто был недоволен вопросом Андерса.
— Ты ведь знаешь! — сказал он сердито.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать.
Хенрик взмахнул ножом и обратился к Бьерну:
— Лично я очень разочарован. А ты?
Бьерн улыбнулся уголками рта:
— Я тоже.
Они дурачились, но Андерсу вовсе не хотелось принимать участие в их развлечениях.
— Что тут делает Элин?
Бьерн покачал головой:
— Ты на самом деле ничего не понимаешь?
Хенрик взмахнул ножом:
— Эй, девка! Иди — ка сюда.
Элин медленно приблизилась. Она двигалась как лунатик, точно так же, как вчера. Ее белая кожа казалась еще бледнее, почти мраморной. Хенрик произнес:
— Ну, остановите меня? Кто сможет меня остановить? — И он провел рукой по груди и животу Элин. — Я помню, как они били меня и приговаривали, что этого мне мало, что надо еще поддать. Я помню, как… мне было больно.
Андерс огляделся вокруг, пытаясь увидеть одежду Элин. Рядом с забором стоял полиэтиленовый пакет. Не важно, настоящие Бьерн и Хенрик или нет, но так продолжаться не может. Элин замерзнет.
Андерс вытащил из пакета ее рубашку и подошел к ним. Несмотря на нож Хенрика, он их почему — то не боялся. Он протянул Элин рубашку:
— Возьми. Надень!
Элин не шевелилась, ее глаза были закрыты. Тогда Андерс просто набросил рубашку на нее. Хенрик сделал шаг вперед. Он посмотрел Андерсу прямо в глаза:
— Ничего не изменилось. Я по — прежнему хорошо к тебе отношусь, но не так, как раньше.
Едва договорив последнее слово, он взмахнул рукой. Андерс почувствовал резкий удар. Он взглянул вниз и увидел, что его штанина разрезана, а по ноге течет кровь.
Хенрик наступал на него, помахивая ножом и приговаривая:
— Море примет и тебя тоже! А нож поможет тебе смириться.
Бьерн рассмеялся, как будто услышал на редкость удачную шутку. Не отрывая глаз от Андерса, Хенрик протянул ему ладонь. Бьерн хлопнул его по ладони и довольно сказал:
— Прекрасно! Не правда ли?
Андерс опустился на колени. По его бедру бежала кровь. В голове шумело, он был слишком слаб, чтобы встать и что — то предпринять.
— Вот Элин, — продолжал Хенрик, — красивая была девочка, да?
Андерс слабо поднял руку, наблюдая, как Хенрик прижимает нож к животу Элин. Глянув на Андерса, он резко вдавил нож. Она не издала ни звука. Нож торчал из ее живота. Андерс кинул на нее взгляд и увидел, что она улыбается — ужасной, уродливой улыбкой. Андерс почувствовал приступ тошноты.
Он вытер рот и выдохнул:
— Элин.
Веки Элин дрогнули, и она посмотрела на него. И закричала отчаянным, жутким криком. Хенрик ухмыльнулся и вытащил нож из ее живота. Бьерн обхватил ее, а Хенрик тем временем водил ножом по ее телу. Затем он повернулся к Андерсу.
— Так ты еще не ответил на вопрос, — сказал он глумливо.
Силы понемногу возвращались к Андерсу. Он спросил:
— Какой вопрос?
— О магнитофонных пленках, — сказал Бьерн назидательно, как будто он разговаривал с тупым студентом. — О записях. Ты так и не понял, почему мы их сжигаем?
— Я не знаю.
Элин издавала нечленораздельные звуки и корчилась в объятиях Бьерна. Хенрик перехватил ее за шею, потом повернулся к Андерсу, кивнул и полоснул Элин по животу.
Элин продолжала биться, по ногам у нее бежали струйки крови. Андерс поднялся, пошатываясь, и Хенрик направил нож на него.
— Сиди тихо, — приказал он.
— Просто мы диджеи,
[5]
— добавил Бьерн.
Хенрик кивнул и сунул руку в лифчик Элин. Он ущипнул ее за сосок. Она была так напугана, что даже кричать не могла.
— Так. Это твой последний шанс, — сказал Хенрик. — Почему мы сжигаем музыку? — И он сделал еще пару надрезов на животе Элин.
Андерс мучительно вспоминал. Как это было в песне «Смитс»? Как они пели?
Когда Хенрик снова поднял нож, Андерс отчаянно закричал:
Ваши песни не обо мне.
В них ни слова нет о дерьме,
в котором всем приходится жить!
Мне не за что вас любить!
Хенрик замер и выпустил Элин. Посмотрев на Андерса, он похлопал в ладоши:
— Ну что? Не так уж сложно оказалось?
