Посудина, захваченная уголовно-магическим десантом под
предводительством Сварога, оказалась не только быстроходной и послушной рулю,
но и элементарнейшей в управлении. Собственно, катером можно было управлять и в
одиночку, если тебе не требуется вести торпедные и прочие стрельбы или
производить во время плавания ремонтные работы. Не нужно подбрасывать уголь в
топку, поднимать и менять паруса. Экипаж посудины должен лишь следить за
безукоризненной работой электрических механизмов и вмешиваться в случае
неполадок. Но поскольку верх-адмиральский катер содержался в образцовейшем
порядке – а как иначе-то! – то оснований надеяться, что за двухдневное
плавание до острова Навиль ничего из строя не выйдет, имелось предостаточно.
Едва вышли в открытое море, Сварог вспомнил о молодом
охраннике Игой-Кионе, которого в горячке запихали в корабельную тюрьму вместе
со всеми, чего делать никак не следовало. Когда моряки «Пронзающего» распутают
веревочные узлы, то сорвут злобу именно на нем. «Значит, это ты у нас охранник,
ты должен был нас охранять?! Это ты должен не пускать посторонних на территорию
порта и не подпускать их к кораблю? А ты помогал им из последних сил! На,
н-на!» Да, могут отделать парня будь здоров, до пожизненной инвалидности.
Сварог распорядился – и Игоя-Киона освободили.
– Этот мальчик неплохо управлялся с катером, когда вез
меня с Атолла на берег, – задумчиво сказала Ак-Кина. – Значит, в
чем-то разбирается. Да я думаю, все эти корабли похожи друг на друга… К тому
же, он совершенно безобиден, да и запуган так, что думать побоится обо всяких
глупостях.
Поразмыслив, Сварог пришел к выводу, что Ак-Кина права.
Какими бы порывами она не руководствовалась – не исключено, что ей просто
приглянулся молодой юнк-лейтенант, вполне допустимо, что именно из-за него она
и пожелала остаться на борту, – лишняя вахтенная единица никак не
помешает. Вряд ли стоит ожидать подвоха от такого размазни. Ко всему прочему,
можно составить вахты так, чтобы за ним все время приглядывал или Монах, или
Босой Медведь – уж эти-то не допустят никаких выходок. А в отдыхающую смену
запирать его отдельно от всех… И Сварог милостиво повелевать соизволил
доставить юнк-лейтенанта в рубку.
Кстати, один энтузиаст мореплавательского фронта у Сварога
уже наметился. Щепка осваивала корабельные приборы с потрясающей быстротой,
проявляя прямо-таки чудеса сообразительности. Похоже, и в самом деле толковая
девчонка… Или не девчонка, а женщина? Ладно, после разбираться будем. Со всем
управившись, составив вахты, всех проинструктировав, напоследок все проверив,
капитан Сварог покинул рубку. И наказал до утра его не беспокоить.
Он зашел в ближайшую от рубки каюту, запер дверь (вот уж не
нужно, чтобы кто-то тайком сюда пробрался – пусть стучат-колотят, когда
понадоблюсь). По сторонам – где оказался, что по стенам, а что это у нас на
столе и под столом? – не глазел. Нисколько не любопытно. Койка есть? Есть.
Другого ничего не трэба. И он рухнул на койку.
…Сварог вытолкал маленькое судно на место поглубже, затем
подтянулся на руках и перебросил тело через борт. Большими, резкими гребками
погнал кораблик в открытое море.
И вот – позади узкие ворота бухты, две забравшиеся в море
скалы, далеко позади, уже едва различима кромка берега. Впереди –
неизвестность, а под ним – пучина, неведомо что в себе таящая.
Немногим позже Сварог убрал весла: парус наполнил ветер.
Откуда-то он знал, что ветер северо-восточный, попутный. А еще он знал, что ему
во что бы то ни стало необходимо достичь другого берега. Вот только что там, на
том берегу, он не ведал. Как не имел представления и о том, как долго предстоит
добираться. А пока все складывалось наилучшим образом: дул желанный ветер,
водную гладь нарушала лишь легкая рябь, солнце украшало чистое, не предвещающее
штормовых бед небо. Оставалось только наслаждаться морской прогулкой.
А потом все враз переменилось.
Потом море перестало быть морем, а небеса – небесами.
Солнце сперва превратилось в узкую оранжевую полоску, потом
и вовсе пропало. Казалось, лодка рассекает черную бурлящую смолу, а со всех
сторон надвигается само пространство. Горизонт сжимался, опускался небесный
свод, воздух напоминал переливающуюся всеми цветами радуги прозрачную
поверхность кристалла. Раз – и лодка очутилась внутри него. Размытая линия
горизонта и вовсе исчезла. Вокруг буйствовало режущее глаза многоцветное
сияние, черное смоляное бурление под лодкой уступило место чему-то,
напоминающему лед, по которому суденышко скользило столь же ровно и быстро, как
и по воде.
Сварог почувствовал, что приближается к рубежу. За которым
ждет либо окончательная победа, либо смерть. Третьего не дано.
Окружающий мир вновь преобразился. Сейчас лодка двигалась по
узкому круглому тоннелю, стены которого были сотворены будто из мерцающего
внутренним светом мрамора, а киль рассекал рубинового цвета жидкость, похожую
на кровь. Потом лодку и гребца окутала беспросветная мгла.
И вот стало разгораться свечение, рассеивающее темень. Лодка
покачивалась на спокойной воде. У самой кормы проступали очертания железной
решетки, закрывающей вход в просматривающийся за ней тоннель. Нос лодки почти
касался обширного каменного причала – его ограждали каменные стены, плавно
переходящие в высокий свод. Сами стены, казалось, излучали свечение,
позволяющее разглядеть все вокруг. Причал был пуст.
Звук, напоминающий сильный удар в стену, сотряс воздух. За
ним тут же последовал еще один удар. Часть стены напротив лодки задрожала и
рухнула, образовав огромную, с неровными краями дыру, внутри бреши что-то
зашевелилось… и стало выползать наружу.
Что-то огромное, темное, как и сами стены, выбралось из
отверстия и шагнуло на освещенную синеватым светом площадку. Отовсюду вдруг
потянуло невыносимым, нездешним холодом… Сварог проснулся от холода. Рывком
поднялся с постели. Затряс головой, выгоняя из сознания остатки дурацкого сна,
протер глаза, выдохнул… Изо рта вырвалось облачко пара. Своим пробуждением он
был обязан отнюдь не сновидению, в каюте взаправду стоял зверский холод… Но
этого же никак не может быть! Мы ж должны плыть по теплым водам!
Кстати, они никуда не плыли, на это Сварог обратил внимание
только сейчас. Не слышно гула электромоторов, не ощущалось покачивания, даже
самого слабого.
Сварог метнулся к иллюминатору. Здравствуйте, девочки –
иллюминатор затянут коркой изморози.
Он выскочил в коридор, заполошно огляделся. Настенные лампы
на затейливых бронзовых ножках горели в треть накала. В коридоре стояла такая
же стынь, как и в каюте. Металлические предметы уже подернула тонкая пленка
инея. Блин, откуда на современном корабле минусовая температура! Или я еще
сплю?
Из каюты напротив донесся храп. Это сугубо прозаическое
проявление естественной жизни несказанно обрадовало Сварога. Потому что на миг
закралось донельзя неприятное ощущение, что он на корабле один.
Сварог отодвинул дверь каюты напротив и обнаружил Монаха –
тот лежал на нижней койке, по-детски сунув под голову кулак. И вот что
неприятно: здесь, как и на всем корабле, было невыносимо холодно, но это,
похоже, Монаха ничуть не беспокоило.
