А плохого или практиканта – девчонку жалко.
Не самый плохой человечек, сразу видно…
…К тому же было почему-то очень хорошо заметно, что ей сейчас плохо и одиноко.
Как и мне…
Короче, – объяснил ситуацию.
А она – обиделась.
Пришлось их с Лешкой на ужин звать, в качестве компенсации. Не люблю, когда на меня хорошие девушки обижаются без уважительной причины…
Повел их к нам в паб.
Благо вторник, и большого стечения народа не ожидалось…
Угу.
Так всегда и бывает.
Приходишь посидеть в тишине и спокойствии, а там – вся шальная гоп-компания в полном составе.
Вот тут-то я и ляпнул про «Джейн».
Она, кстати, – ничего, нормально восприняла.
А вот наши отморозки – чуть под столы не попадали…
Пришлось – беречь и охранять.
И – развлекать заодно.
Раз уж пригласил…
Хотя – развлечений особых как-то не получилось.
Разговор слишком быстро, как это часто бывает между незнакомыми людьми, – соскользнул на темы совершенно серьезные.
Я это называю «эффектом купейного вагона».
Знаете, как совершенно незнакомые люди в поезде под бутылку водки и копченую курицу друг другу та-а-акие вещи рассказывают, которыми, наверное, и с самыми близкими друзьями не всегда поделятся?
Вот и здесь – то же самое…
Она мне рассказала, как приехала в Москву поступать в театральное училище. Не поступила.
Как работала санитаркой в «склифе».
Как, неожиданно даже для самой себя, захотела поступать на следующий год в медицинский.
И – поступила.
Как на втором курсе выскочила замуж и как ходила «с пузом» на защиту диплома. Как муж ушел сначала в бизнес, а потом – из семьи.
Как она выбивала из него деньги.
Как выбила и как тяжело потом отлаживала свое собственное дело.
Как у нее все начало получаться…
…Я – молчал и кивал.
А что я ей должен был на все это сказать?
Что мне эта замечательная история очень интересна?!
Так это – вранье.
Таких «историй» в Москве – вагон и маленькая тележка, ага.
Типовая производственная драма набирающего силу дикого капитализма, отягощенная малоросской семейственностью.
Выходи куда-нибудь на Тверскую – любая что-то подобное рассказать может.
Вот и пил себе свое виски потихонечку…
А тут она возьми и неожиданно спроси:
– А ты сам-то как, женат?
– Да даже и не знаю, – жму плечами. – Вроде и женат. А вроде – и нет…
– Это как это? – удивляется.
– А вот так, – выпиваю залпом двойную порцию «Джемисона». – Бывает. Ушла от меня жена. Нахожусь, так сказать, в стадии развода…
– Другого себе нашла? – накрывает мою ладонь своей участливо. – Я понимаю…
– Да никого она себе не нашла, – вздыхаю и показываю бармену, чтоб еще виски тащил. – Просто ушла. И все…
– А почему тогда? – недоумевает.
– Долгая, – говорю, – история. Понимаешь, люди разные бывают. Как книги. Одни – толстые тома, другие – тоненькие брошюрки…
…В общем, – нажрался я в тот вечер.
В полную зюзю.
Даже не помню, в какой момент «свет выключили».
А когда пришел в себя, то вокруг была совершенно незнакомая обстановка. Даже не просто чужая, а чуждая.
По природе своей чуждая, вы, наверное, понимаете, о чем я говорю.
Я лежал в чужой кровати, а рядом тихо посапывала чужая женщина.
За окном серел осенний московский рассвет.
Вот ведь, блин, думаю, попал…
Потянулся к прикроватной тумбочке, нащупал пачку сигарет, пепельницу.
Закурил.
Так, соображаю.
Ситуация…
Как-то надо выбираться…
Растолкал красавицу.
– С добрым, – говорю, – утром…
– Привет, – зевает и садится, ничуть не стесняясь своей наготы.
И правильно.
Раньше надо было стесняться.
У нее, в принципе, неплохое, в меру ухоженное тело только-только начинающей увядать женщины.
И даже отсутствующие напрочь выпуклости там, где, по идее, должна быть грудь, ее не очень портят.
Вот только – настолько это все не мое…
От длинных стройных ног, твердой круглой попы и темных вялых больших сосков на плоской мальчишеской груди до влажных темных глаз, полных какой-то удивительной нежной благодарности.
Я с такой скоростью, наверное, с армейских времен не одевался…
– Где мы, кстати? – интересуюсь.
– У меня дома, конечно, – удивляется. – У меня же сын растет, как я его одного оставлю?
Да, думаю.
Сын.
Дела.
– Пойдем, – снова зевает. – Я тебе завтрак приготовлю…
Я сглатываю неожиданно становящуюся сухой слюну.
– Да не надо, – бормочу. – Мне пора, я опаздываю…
– На работу? – спрашивает участливо.
Ага, думаю.
На работу.
В полвосьмого утра.
Если я в такую рань в контору заявлюсь – у половины офиса инфаркт случится. Решат, что в стране снова дефолт правительство объявило.
Я в последний раз в такое время суток на службу как раз в девяносто восьмом приходил…
– Мне в аэропорт надо, – снисходит на меня вдохновение. – В командировку улетаю. Срочно. А до этого надо еще домой за вещами заскочить…
– А-а-а, – тянет понимающе. – Понятно. А надолго?
– Да на недельку, – импровизирую, – заказчик там больно серьезный…
– Хорошо, – потягивается. – Я тебе звонить буду…
Вот этого только, думаю, блин, мне и не хватало…
…Выскочил на улицу, гляжу – машина моя под окнами стоит, ждет. Водитель кресло откинул, спит.
Подошел, постучал в окошко, он открыл.
Залез на переднее сиденье.
– Так, – говорю, – Володь. Давай рассказывай, как меня в это дерьмо вляпаться угораздило…
Он только плечами пожал.
– А что тут, – спрашивает, – рассказывать-то? Водка…
– Понятно, – закуриваю, – блин. И коты дома не кормлены…
