— А я порядочный…
…А потом была безумная ночь.
Дерзкая, ветреная, жадная.
Самым безумным моментом их игр был тот, когда он брал ее на балконе, в серых предутренних сумерках, над шумящим и рокочущим морем: голую, безумно красивую и столь же безумно беззащитную, в нелепых черных ботфортах выше колен, которые она почему-то отказалась снимать, закусывающую нижнюю губу, чтоб не сбежались на ее крики вся обслуга и немногочисленные гости элитного санатория.
А потом, когда уже совсем рассвело, Глеб пошел ее провожать мимо поста охраны, и прямо на крыльце они неожиданно столкнулись с вылезающим из машины измотанным, злым, небритым и абсолютно трезвым Князем.
Князь пожал Глебу руку, рассеянно чмокнул Ольгу в щечку и махнул рукой водителю, велев тому подвезти даму домой.
А потом, когда она уехала, с неожиданным уважением посмотрел на Ларина.
— Да, Глеб, ну, ты даешь… И когда только успел? Самая роскошная баба в городе… Мне, между прочим, не дала…
Ларин хотел было обидеться и даже подумывал дать Князю в морду, но потом понял, что говорит тот вполне искренне.
И для Ольги в этом, кстати, нет ничего оскорбительного.
А Князь тем временем обессиленно опустился прямо на высокие мраморные ступеньки крыльца, прикурил, прикрываясь руками от налетевшего утреннего ветерка, слегка помятую сигарету, похлопал рядом с собой рукой, приглашая присоединиться.
Ларин хмыкнул, но сел, тоже прикуривая.
— Значит так, Глеб: съемки на сегодня отменяются. Алексея Игоревича дернули в Москву. По идее, там все должно быть в порядке, и тогда завтра он вернется. Вот после этого и слетаем.
Глеб недоуменно поднял бровь домиком:
— А если не в порядке?
Князь досадливо поморщился.
— Не гони. Вероятность того, что «не в порядке» — ноль целых, хрен десятых. Просто в Администрации страхуются: чтоб Сочнов остался мэром — вполне в их интересах, несмотря на некоторые его мелкие грешки. Так, почистят слегка… с песочком… чтоб не борзел не по делу, и отпустят в родные пенаты.
Глеб поежился.
Выходя, он по вполне понятной причине не стал надевать куртку, а утренний бриз был довольно прохладен.
— Ну, а все-таки?
— Что «все-таки»? Какие еще «все-таки»? — Князь явно начал заводиться, потом так же неожиданно расслабился и улыбнулся. — Никаких «все-таки», старик, нашим планом не предусмотрено. Так что спокойно занимайся своим делом. Тебе, кстати, что-нибудь нужно?
Глеб перечислил.
Князев слегка поморщился:
— Ну, это не проблема. На сталинской даче сейчас санаторий, не из лучших, но и не из худших. Пустят, куда денутся. Такая реклама… То же самое и по «Шератону». Больше, чем их генеральный, в переизбрании Сочнова мало кто заинтересован… Катер есть у погранцов, есть и у эмчеэсовцев… Тоже не беда. С границей сложнее, надо получать разрешение в округе. Вояки, сам понимаешь, излишняя инициатива у них наказуема… Ладно, решим… Сценарий-то дашь посмотреть?
Ларин недоуменно поднял взгляд на своего временного работодателя.
Тот его что, совсем за дурака держит?
Князь усмехнулся:
— Глеб, я хочу, чтобы ты мне поверил. Фильм — твой. Никакой «джинсы». Абсолютно непредвзятый взгляд. Иначе это будет та самая глухая заказуха, которая скорее повредит делу, чем поможет. Так что никакой цензуры не будет. Не дождешься. Если б мне был нужен просто продажный профессионал, поверь, я бы такого легко нашел. И без всяческого рода геморроев, которые поимел на свою несчастную задницу, привлекая к работе звезду твоего калибра. Вот и все. Захочешь — покажешь, не захочешь — не покажешь. Твое право. Исключительное и суверенное.
Глеб задумчиво почесал слегка взъерошенный утренним бризом затылок:
— Слушай, Дим… Как ты думаешь, коньяку нам где-нибудь здесь в такую рань нальют?
Князь измученно рассмеялся:
— Хорошая тема… Пойдем, есть тут одно местечко…
Глава 16
«Одним местечком», как и следовало ожидать, был тот самый лобби-бар, где они выпивали в первый раз, и который, как оказалось, работал ни много ни мало в круглосуточном режиме.
И там уже потягивал кофе на удивление трезвый, мрачный и какой-то непонятно и неприятно тихий Художник.
Князь заказал две порции коньяка, кофе для Глеба и чашку зеленого чая для себя, любимого. Быстренько все употребил и неожиданно сладко зевнул, почесывая заросшую жесткой суточной щетиной щеку:
— Ну ладно. Пойду-ка я баиньки… Все. Умотался. Вы давайте, мужики, действуйте по своему плану. Не маленькие. Только Игорька не берите, он со мной всю ночь по окрестностям носился. Подойдете к администратору, выделит вам тачку. Не «мерина», разумеется, но, я так понимаю, новая «волжанка» вас вполне устроит. Да… увидите Корна, передайте, чтоб не будил. Если все-таки полезет, предупредите, что будет немедленно послан на хер. Я свою часть вопросов решил, а со своей он и без меня справится… Все, пока… Вечером увидимся…
И ушел.
Слегка пошатываясь.
Может быть, от выпитого, но скорее всего — просто от усталости.
Художник, ни на что не реагируя, продолжал мрачно пить кофе. Глеб сладко потянулся, втайне завидуя Князю, — ему-то поспать сегодня ночью так и не довелось, — и хлопнул по плечу бедолагу-оператора.
— Ну чего, Сань, все понял? Сегодня откатаем «улицу», потом добьешь пейзажиков, и — гуляй, рванина…
Тот только мрачно пожал плечами в ответ.
Мол, сделаем…
Глеб насторожился:
— Да что с тобой? Чего ты такой смурной?
Сашка продолжал мрачно жевать нижнюю губу, изредка запивая это не очень изысканное блюдо маленьким глоточком кофе.
Потом глазами попросил у Глеба сигарету.
Прикурил.
Выдавил:
— Знаешь, шеф, я, кажется, пить бросил…
Ларин задумался.
Потом потрогал слегка вспотевший лоб оператора.
Нет, вроде не горячий.
Странно…
Сашка чуть суетливо пригладил стянутую в роскошный хвост гриву и придвинул стул фактически вплотную к шефу:
— Поклянись, что никому не расскажешь…
Так, блин…
Все страньше и страньше…
— Понимаешь, я ведь вчера не сразу в номер пошел, когда мы расстались… Сначала сюда заглянул… Думаю, а что б не выпить скучающему джентльмену перед отходом ко сну, понимаешь?
Глеб пожал плечами.
Пока — ничего странного.
Наоборот, вполне нормально.
