Андрей закурил.
— Ты ответишь за это, сука! — Мальчишка наконец продышался и смотрел теперь на Корна и Ларина злобно и как-то затравленно. — И ты, и твой Князь. Отец из вас колбасу сделает.
Корн только усмехнулся.
Стремительным, незаметным взгляду движением поднялся на ноги, сгреб щенка за воротник модной рубашки, прислонил к стене, немного подумал и влепил такую хлесткую пощечину, что Ларин аж на секунду зажмурился.
Отпустив парня, Корн снова уселся на самый краешек вычурно-ампирного письменного стола.
Парень с протяжным всхлипом опять приземлился на жопу.
Снова не повезло.
Ларин хмыкнул.
Он-то уже давно понял, что здесь к чему, в этом небольшом, чистеньком, по-весеннему гостеприимном курортном черноморском городишке.
Но он и повзрослее будет…
И поопытнее.
Корн качнул ногой, обутой в дорогой модельный ботинок.
— Ответ снова неправильный. Если Князю будет нужно, твой неразумный папаша завтра сделает ему минет прямо на центральной площади вашего засранного города в присутствии всех своих засранных замов и помов. Думаешь, он на твоего родителя за гонорар пашет? Да Димке этого гонорара на один хороший запой не хватит! Понял? Ты что, не видел, как они друг с другом разговаривают?
Парень снова всхлипнул, перевел взгляд на Ларина, и вдруг в его глазах вспыхнуло понимание того, что Корн ни фига ни шутит.
Было заметно, как ему сразу поплохело.
Корн продолжал неспешно качать носком элегантного черного ботинка. Он явно никуда особо не торопился.
Мальчишка опустил лицо еще ниже и буркнул:
— Нормально разговаривают. Дай сигарету.
Андрей пожал плечами и бросил ему открытую пачку «Парламента».
— Дошло? Вот и хорошо.
Встал, чиркнул зажигалкой, поднес огонек к подрагивающему кончику незажженной сигареты.
— А теперь повторяю вопрос: какого хрена ты всю эту фигню затеял?
Глебу тоже неожиданно мучительно захотелось курить.
Он встал, взял у мальчишки пачку, небрежным движением выщелкнул белый цилиндрик, отобрал у Корна зажигалку, прикурил, мечтательно выпустив тонкую струйку легкого фиолетового дыма:
— Они у меня все про какую-то кассету спрашивали. И я так понял, что им не я был нужен, а именно она…
Корн резко развернулся:
— Какая еще кассета?
Ларин только плечами в ответ пожал.
— А хрен его знает. Знал бы, точно отдал. Я не герой, чтобы из-за какой-то непонятной записи яиц лишаться. Они мне еще пригодятся в личной жизни…
Парня будто подбросило.
— Так кассета не у вас? Так какого хрена?!!
Глеб в ответ только посмотрел внимательно:
— Вот и я думаю: какого хрена? Что хоть за кассета-то, скажи. Хоть знать, за что мучился…
Парень сполз спиной по стене, обхватил голову руками и мучительно простонал:
— Ой, бля…
Но похоже, было уже поздно.
Потому что прямо перед ним неожиданно соткался из воздуха сидящий на корточках Корн, и взгляд его был более чем нехорошим.
С таким время от времени убивают.
Легко.
— Так что за кассету ты хотел отнять у моего друга, мальчик?
Мальчик в ответ только мычал, подвывая и захлебываясь.
Корн поднялся.
Поморщился.
— Истеричка…
И неспешно повернулся к Ларину:
— А видать, важная кассетка, если наш малыш на такую фигню решился… Ладно, разберемся. — И снова развернулся к парню: — Отец в курсе твоих фортелей?
Тот продолжал монотонно подвывать, и Корн, снова приподняв за шиворот, еще раз влепил малолетнему придурку звучную оплеуху.
Мальчишка опять сел на жопу, но подвывать, тем не менее, перестал.
— Так в курсе или нет?
Парень всхлипнул:
— Не в курсе…
И снова тихонько завыл.
Андрей только плечами пожал.
— Вот ведь, бля… Отчизна требует героев, манда рождает дураков… Слышь, пень, дом не на тебя оформлен?
Пень отрицательно помотал головой, продолжая подвывать.
— Тебя здесь никто из знакомых не мог видеть?
Снова отрицательный жест головой.
— Точно?
— Точно… Его Арби через каких-то земляков снимал, через третьи руки, просил не светить… Я вообще в Сочи жил все это время…
И опять завыл.
Корн презрительно сплюнул.
— Ну, тряпка половая… Ладно, Глеб, пусть этот щенок поистерит пока, а нам с тобой, старик, ты уж извини, надо порядок тут наводить. Ты как сам-то, пришел в себя хоть чуть-чуть?
Ларин пожал плечами:
— Да вроде оклемался чуток. Только яйцо болит. И зубы вставлять придется…
— Где, покажи?
— Вот.
И открыл рот, демонстрируя сколотый резец и дырку на месте соседнего коренного.
Корн поморщился.
— Вот ведь, блин… Ладно, тебе Князь новый вставит. В самой лучшей клинике. Фарфоровый. И под цвет твоих прокуренных подгонит. Не отличишь.
Ларин хмыкнул:
— Пусть лучше остальные почистят. И эмалью заново покроют. Есть такая процедура, знаешь ли. И подгонять не надо.
Корна слегка передернуло.
— Знаю. Самому время от времени пользоваться приходится. Ненавижу. Эти стоматологи — самые настоящие садисты. Форменные. Ничего человеческого.
Глеб сплюнул набежавшую слюну, представил себе процедуру, и его тоже передернуло.
— Ой, и не говори… Ладно, что делать-то надо?
Корн тяжело вздохнул:
— Таскать. Но сначала…
И ловким, неуловимым движением застегнул браслет на руке парня.
Постоял, подумал, поднял продолжающее подвывать тело за шиворот, доволок до батареи и защелкнул второй браслет на крашеной металлической трубе.
Подергал для верности.
Хмыкнул:
— Теперь не сбежит. Пошли.
— Пошли…
И они спустились в подвал, прихватив по дороге какую-то здоровенную пластиковую канистру.
Литров эдак на сорок.
— Тут бензин, — доверительно бросил Глебу Корн, — я проверял. Ты облей там все, а я пока этих голубчиков еще разок прошмонаю, вдруг упустил чего. Всякое бывает…
Глеб кивнул и начал поливать подвал бензином.
