Наконец он не выдержал:
– Эй, – говорит, – обмороки. Вы б вели себя потише, мне-то на ваш базар – фиолетово, но тут, между прочим, женщины с детьми гуляют.
Они словно только этого и ждали.
Окружили полукольцом, щерятся.
Храбрости набираются, перед тем как прыгнуть.
Ну, мы тоже поднялись, я перчатки натянул не спеша.
Ладно, думаю, – развлечемся…
…И все бы, наверное, действительно было хорошо, если б мы не так резко начали. Потому что, когда второй или третий из щенков, вереща откатился в сторону, в руках одного из оставшихся узкой серебряной рыбкой полыхнуло лезвие дешевого ножа-«бабочки». А еще через мгновение они хлынули в стороны, оставив у меня на руках стремительно наливающееся тяжестью тело…
Как я его сумел аккуратно на скамейку посадить – до сих пор ума не приложу.
Вытащил трясущимися руками из кармана джинсов мобильник, дважды нажал кнопку вызова.
– Вовка, – кричу в трубку водителю, – мухой сюда! Беда у нас! Егора порезали!
И через минуты полторы из-за угла одного из переулков, визжа тормозами, вылетел мой «Лендровер», остановился. Вовка включил аварийку, выскочил из машины, перепрыгнул через низенький забор.
– Что?! – орет.
– Дерьмо! Пером достали! «Скорую» ждать не фига, давай грузить – и в Склиф!
Подняли, дотащили до машины, положили на заднее сиденье.
Я рядом сел, голову его на колени положил. А он неожиданно открыл глаза.
– Дим, как ты думаешь, я не сдохну?
– Если, – шиплю, – звиздеть поменьше будешь, то – точно не сдохнешь…
Он краешком губ ухмыльнулся слегка, сжал мне руку:
– Холодно что-то становится…
И – снова закрыл глаза.
Хорошо, что в этот момент мы уже гнали на бешеной скорости в сторону больницы и джип так козлил на выбоинах, что расплакаться у меня просто не было никакой возможности…
В приемном отделении я сунул Вовке пачку долларов и отправил договариваться с врачами.
Знаю я нашу медицину.
Сам с Егором остался, его на каталку переложили и бросили.
Стою, держу за руку.
Дышит, вроде, довольно ровно, но в себя не приходит.
Плохо, думаю…
Гляжу, Вовка бежит и пара мужиков в халатах следом.
Значит, договорился…
Его забрали и увезли, Вовка тоже следом убежал, а я сполз спиной по стене, сел на грязный заплеванный пол, закурил и, наконец-то, разревелся…
Через некоторое время – я не засекал – вернулся Володя.
– Вроде, – жмет плечами, – врачи говорят, все хорошо будет. Там один врач нормальный, молодой. Он потом выйдет, расскажет, что к чему…
Поднимаю глаза.
– Чего хорошего-то? – спрашиваю.
– Ну, – жмет плечами неопределенно, – он сам потом расскажет. А ты давай вставай, шеф. Пойдем на улицу, на лавочке посидим. Что здесь-то, в говне, задницу морозить…
– Пойдем, – соглашаюсь.
Вышли, сели на скамейку.
Я опять закурил.
Вовка вздыхает:
– Слышь, шеф. Я там у врачей склянку спирта для тебя выпросил. Дали. А чего, за такие-то деньги… Будешь?
– Буду, – киваю, – давай. Сейчас точно не помешает.
– Тогда подожди маленько. Я сейчас до машины добегу, у меня там минералка есть. И бутерброды. А то еще потом и тебя откачивать…
– Заботливый, – усмехаюсь.
– А то, – машет рукой, – где я потом такую работу найду…
Сходил, принес бутылку воды, бутерброды с колбасой, даже стопку прихватил. Достал из кармана пиджака какую-то смешную медицинскую колбу со спиртом. Грамм эдак триста с виду.
Налил, подвинул:
– Пей.
Я покорно выпил, задохнулся.
Но запивать не стал, занюхал бутербродом.
Вовка посмотрел на меня с уважением:
– Сколько смотрю на тебя, Валерьяныч, столько удивляюсь. И откуда только такое количество скрытых талантов…
Я отдышался, потряс башкой, закурил.
– Поживи-ка с мое, – усмехаюсь. – Сам-то будешь?
– Не, – трясет головой. – Это тебе сейчас расслабиться надо. А мне еще работать…
– Ну, тогда еще наливай. И дай-ка запивку, в этот раз без воды, боюсь, не справлюсь…
…Я уже добивал склянку, когда к нам подошел обещанный Володей врач. Действительно молодой и, по глазам видно, – толковый.
Закурил предложенную мной сигарету, не отказался и от маленькой грамульки спиртяшки.
Запивать, правда, не стал, зажевал бутербродом.
– Ну, повезло вашему товарищу. Ни одного важного органа не задето, только крови много потерял. А это – ерунда, мужик здоровый. Мы его уже заштопали слегка и в палату увезли. Денег вы нормально дали, палата хорошая. Пусть полежит, оклемается. А через неделю уже, думаю, выпишем домой. Только б надо, чтобы кто-то рядом находился, когда он в себя придет. У нас с сиделками плохо.
– Ну, это, – вздыхаю, – уж решим как-нибудь. А что, действительно ничего страшного?
– Действительно, – успокаивает. – Ну, а если что, где меня найти, знаете. И чтобы часа через два-три сиделка была! А то мало ли что…
– Хорошо, – киваю.
На этом и расстались.
Я еще рюмку выпил.
– Ну, Вовка, – говорю, – перекрести меня. Сейчас я его жене звонить буду…
…Он и вправду очень быстро пошел на поправку. Когда я через пару дней пришел его навестить, он уже даже мог передвигаться по палате.
С трудом, конечно.
Опираясь на чье-нибудь плечо, чаще всего – на плечо жены.
А на чьи плечи нам всем еще опираться в таких-то ситуациях?
Увидел меня, обрадовался:
– Здорово, Димон! Сигареты есть?
– Ну, допустим, есть. А тебе разве можно?
– Да можно ему, можно, – вклинивается в разговор Ольга. – Врач разрешил, если немного. Только тащить его, идиота, до курилки сам будешь, я уже замучилась…
– Да ладно, – ржет, поблескивая очечками, – своя ноша не тянет. А я ведь – твоя ноша, да, Олюнь?
– Моя-моя, – вздыхает. – Спасибо тебе, Дим, что эта ноша хоть жива-то осталась…
– А вот это, – мотаю головой, – ты, Оль, напрасно сказала. Ты же не думаешь, что он на моем месте поступил бы как-то по-другому?
– Можешь не сомневаться, – поджимает губы, – но все равно спасибо. Я – женщина, в ваших мужских играх не участвую, поэтому имею право так говорить, не находишь?
