– Почти что так, – ответил Лючио серьезно, – но, дорогая мисс Чесней, свет так легко привести к своим ногам. Без сомнения, вы знаете это?
И он подчеркнул слова выразительным взглядом своих неотразимых глаз.
– Я угадываю комплимент. Как правило, я не люблю их, но на этот раз я вам прощаю.
– Пожалуйста! – проговорил он с ослепительной улыбкой, так что она прервав свою болтовню, смотрела на него, как очарованная, с оттенком удивления и потом продолжала:
– И вы одних лет с мистером Темпестом?
– Простите, я на много лет старше!
– В самом деле?! – воскликнул лорд Эльтон, – вам нельзя этого дать! Не правда ли, Шарлотта?
Призванная в свидетели, мисс Фитцрой подняла к глазам элегантный черепаховый лорнет и стала критически разглядывать нас обоих.
– Я бы сказала, что князь немного старше мистера Темпеста, – заметила она тоном изысканной благовоспитанности, – но только очень немного.
– Во всяком случае, – настаивала мисс Чесней, – вы достаточно молоды для того, чтобы наслаждаться своим богатством, не так ли?
– Достаточно молод или достаточно стар, как вам нравится, – сказал Лючио, беспечно пожав плечами. – Но, увы, я не наслаждаюсь им!
Теперь мисс Чесней всей особой выражала живейшее удивление.
– Что делают для вас деньги? – продолжал Лючио, и его глаза, расширившись, приняли то странное и задумчивое выражение, которое так часто возбуждало мое любопытство. – Свет, может быть, будет у ваших ног, но какой свет! Что за мишурная глыба из грубого вещества! Богатство лишь играет роль зеркала, чтобы показать человеческую натуру в ее наихудшем виде. Люди низкопоклонничают и льстят перед вами, и лгут, чтобы снискать вашу благосклонность для собственной выгоды; принцы крови охотно унижают себя и свое положение, беря у вас взаймы. Внутреннее достоинство (если у вас такое есть) не принимается в расчет; вы можете говорить, как дурак, смеяться, как гиена, выглядеть, как павиан, но лишь бы был звон вашего золота достаточно громок. Наоборот, если вы действительно велики, отважны, терпеливы и обладаете искрой того огня, который укрепляет жизнь и делает ее достойной жизни; если у вас роятся мысли, создающие образы, которые должны существовать, пока царства не будут сметены, как пыль ветром, и если при этом вы бедны, – что же, все на свете будут презирать вас. Богатый крахмальщик и Крез, живущий патентованными пилюлями, станет ругать вас. Купец, у которого вы покупаете кухонные продукты, может смотреть на вас свысока и с пренебрежением, так как не по праву ли только одного своего богатства вы будете править четверкой и болтать свободно, почти покровительственно с принцем Уэльским? Богатые, но вульгарные граждане, старающиеся подражать высшему обществу, находят удовольствие в помыкании избранными и природными дворянами.
– Но, предположим, – быстро сказала мисс Чесней, – вам самому случилось быть избранным дворянином и кроме того еще с преимуществом богатства. Без сомнения, вы должны сознаться, что это скорее хорошо, не так ли?
Лючио слегка засмеялся.
– Я отвечу вам вашими же словами и скажу: «Я угадываю комплимент». Тем не менее я предполагаю, что даже, если богатство выпадет на долю одному из этих дворян, то не из-за своего врожденного благородства он приобретает общественный почет, а просто потому, что он богач. Вот что оскорбляет меня. Я, например, имею бесчисленное количество друзей, которые – не столько мои друзья, как друзья моих доходов. Они не дают себе труда спросить теня о моей прежней жизни, кто я такой или откуда я, – для них это не имеет важности. Они не интересуются, ни как я живу, ни что я делаю. Болен ли я или здоров, счастлив или несчастлив – для них решительно все равно. Если б они знали больше обо мне – может быть, это было бы лучше для них; но они этого не хотят знать, их цели просты и ясны: они хотят от знакомства со мной взять сколько возможно больше для своей выгоды. И я даю им в изобилии; они получают то, что хотят, и даже более!
Его мелодичный голос на последнем слове замер в странной меланхолии, и в это время не только мисс Чесней, но и мы все глядели на него, точно притягиваемые неопределенными магнетическими чарами, и на секунду царствовало немое молчание.
– Мало кто имеет настоящих друзей, – сказал, наконец лорд Эльтон, – и в этом отношении, я думаю, никто из нас не счастливее Сократа, который держал в доме только два стула: один для себя, а другой – для друга, когда он найдется. Но вы всеобщий любимец, Лючио, самый популярный человек.
В этот момент послышались приближающиеся шаги к открытой двери гостиной, и тонкий слух мисс Чесней поймал звук; она моментально оставила свою свободную позу и выпрямилась.
– Это Сибилла! – Сказала она с полусмеющимся, полуизвиняющимся выражением своих карих искрящихся глаз. – Я никогда не могу разваливаться при Сибилле!
Мое сердце учащенно билось, когда вошла женщина, которую поэты могли бы назвать богиней своих грез, но на которую я теперь смотрел, как на красивый предмет, предназначенный в продажу на законном основании. Она была одета в простое белое платье без всяких украшений, кроме золотого кушака античной работы, и букет фиалок красовался среди кружев на ее груди. Она выглядела еще прелестнее, чем тогда в театре, когда я увидел ее в первый раз. Ее глаза светились глубже, и румянец вспыхивал ярче на ее щеках, а ее улыбка, когда она здоровалась с нами, была просто умопомрачительна. Что-то в ее присутствии, движениях и манерах возбуждало во мне такой прилив страсти, что голова моя закружилась и мысли спутались, и, несмотря на холодный расчет, дававший мне уверенность, что она будет непременно моей женой, в ее достоинстве и безукоризненности было столько очарования, что я почувствовал себя пристыженным и склонным усомниться в том, может ли даже сила богатства нарушить покой этой восхитительной девственной лилии. Ах, как мы, мужчины, безумны! Как мало мы думаем об язве в сердцах тех женщин-лилий, выглядящих столь чистыми и полными грации!
– Ты опоздала, Сибилла, – строго проговорила ее тетка.
– Опоздала? – равнодушно проговорила она. – Очень сожалею!
– Папа, разве вы импровизированный экран?
Лорд Эльтон поспешно отошел в сторону, вдруг осознав свою эгоистическую монополию на пламя.
– Вам не холодно, мисс Чесней? – продолжала леди Сибилла тоном заученной любезности, – не хотите ли ближе придвинуться к огню?
– Благодарю вас! – пробормотала она, скромно опуская глаза.
– Сегодня утром мы услыхали ужасную новость, мистер Темпест, – сказала леди Сибилла, смотря скорее на Лючио, чем на меня, – без сомнения, вы ее прочли в газетах: один из наших знакомых, виконт Линтон застрелился прошлой ночью.
Я не мог удержаться от легкого содрогания. Лючио бросил на меня предупреждающий взгляд и сам ответил.
– Да, я прочел об этом краткое извещение. Ужасно, в самом деле! Я также немного знал его.
