Мария тихо подошла к несчастной и, взяв за руку, прошептала:
— Бедная Юдифь…
Сердитый взгляд безумной сменился слабой улыбкой.
— Я тебя помню, — сказала она. — Ты добрая и можешь понять мое горе… Я обещала Иуде ждать его здесь. Он придет к закату солнца и уведет меня с собой. Как долго до вечера! Если хочешь, можешь остаться, прогони только этого незнакомца.
И она указала на несчастного Варавву.
— Я знаю одно тихое место, — сказала Юдифь, обращаясь снова к Марии. — Сядем там и споем что-нибудь… Нет, лучше ты будешь петь, а я, может быть, усну — я устала. Страшные мысли тревожат меня, но вот что утешает…
И она вынула из складок платья крест, похожий на тот, какой был у нее при встрече с Каиафой.
— Злой священник сломал такой же в порыве бешенства, — сообщила она Марии, — За это и многое другое я его убила…
Мария вздрогнула и со слезами на глазах обняла Юдифь, пытаясь вывести на тропинку, ведущую из сада. Та поняла ее намерение.
— Нет, нет. Мы пойдем туда, где растут тенистые деревья. Недалеко отсюда много пальм и цветов, прохлада и благоухание…
Мария повернулась к Варавве, стоящему рядом:
— Скорее иди к ее отцу и не огорчайся, что она не узнала тебя — ее мозг очень болен.
— Неужели она действительно убила Каиафу? — взволнованно спросил Варавва.
— Не знаю, — печально ответила Мария и подошла к Юдифи.
Та нетерпеливым жестом схватила ее за руку и потянула за собой. Скоро они пришли к месту, где росли пальмы. Легкая их листва давала земле приятную тень. Юдифь успокоилась, лицо ее прояснилось. Она села под дерево и увлекла Марию. На ее губах играла прежняя чарующая улыбка.
— Спой что-нибудь, — попросила Юдифь. — Какую-нибудь простую, нежную песню… А ты красивая, — добавила она, глянув на Марию внимательно. — Любовь светится в твоих глазах… Ну, пой же!
Дрожащий от слез голос Марии зазвучал печально, мелодия была грустная. Часто повторялись слова: «Хорошо быть розой в царском саду».
Когда Мария умолкла, Юдифь расплакалась.
— Царский сад, — всхлипывала она, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. — А где же Сам Царь? Он был увенчан терниями, Он умер! Его распяли! Я, Юдифь Искариот, помогла этому злодеянию. Пусть на меня падет проклятие, а не на Иуду! Пусть меня испепелит молния — Иуда не виноват. В царском саду можно было встретить Царя, но Он умер! Лучше бы Он жил, потому что с тех пор, как Его не стало, меня окружает глубокий мрак.
Мария участливо обнимала безумную девушку, успокаивая ее.
Глава XVI
Перед дворцом первосвященника Каиафы бурлила чернь, плотно окружившая римскую стражу. Допрос у Пилата был закончен, и прокуратор послал незадачливых караульных к Каиафе с сообщением о событиях прошедшей ночи. Не стесняясь в выражениях, возбужденный народ осыпал римских воинов всяческими ругательствами.
— Мерзкие пьяницы! — слышалось из толпы. — Не могли устеречь мертвого!
У потрясенных, измученных охранников не было даже сил огрызнуться, а не то чтобы развеять беснующуюся чернь. Так молча они и шли к Каиафе.
А он, лежа в постели, с большой неохотой отвечал на любезные расспросы своего тестя Анны.
— Я не понимаю, почему ты не хочешь описать приметы преступника — хоть что-нибудь ты должен был запомнить… Это очень помогло бы поимке разбойника… У нас уже есть одна улика…
И с этими словами Анна показал зятю маленький кинжал, усыпанный дорогими камнями.
— Дай его мне! — прохрипел Каиафа и, выхватив кинжал из рук Анны, спрятал его под подушку.
Изумленный Анна раскрыл рот, но задать очередной вопрос не успел — в спальне появился управитель. Вид у него был растерянный, он не знал, как сообщить хозяину о случившемся.
— Что ты молчишь, истукан? — накинулся на него Каиафа. — Говори, какие у тебя вести!
— Пилат прислал к тебе стражников, Каиафа, — уклончиво доложил управитель.
— Пусть войдут, — сказал первосвященник, еще ничего не знающий о чудесах ночи.
Солдаты вошли гурьбой и остановились у двери.
Встав чуть впереди остальных, Максимус кратко доложил:
— Каиафа, твои печати на склепе Назорея сломаны, гроб открыт, и Назорея нет в нем. Пилат послал нас к тебе… Он считает, что произошло чудо — Назорей воскрес!
— Ложь! — с пеной у рта закричал Каиафа. Он весь подался вперед, словно хотел ударить солдата, принесшего эту потрясающую весть. — Все это выдумки! А где Галбус? Где бездарный начальник трусливых римских горе-вояк?
Максимус побледнел — римская честь была задета.
— Я презираю лжецов, — сказал он твердо. — И расскажу лишь то, что видел своими глазами. Ночью небесные существа прилетели к могиле Назорея. Яркое, как молния, сияние ослепило нас, и мы замертво упали на землю. Очнувшись утром, мы нашли гробницу пустой… А что касается Галбуса, я бы очень хотел, чтобы чей-нибудь приказ заставил его заговорить — ведь он онемел, увидев чудо-Лицо Каиафы перекосила злоба.
— Не думай, что я поверил твоим бредням. Я вижу — ты такой же мошенник, как Назорей. Но со мной эти фокусы не пройдут… Ты говоришь, Галбус онемел? Пусть он подойдет ко мне, и я заставлю его говорить!
Воины подвели к Каиафе своего парализованного сотника.
Мутные глаза центуриона смотрели мимо бледного, злого лица Каиафы, Но вдруг быстрая перемена произошла в его взгляде. Глаза оживились и наполнились смыслом. Он отстранил поддерживающих его подчиненных и гордо выпрямился перед первосвященником.
Каиафа был в гневе — как ловко этот римлянин ломал комедию с мнимой болезнью…
— Ну что же, славный Галбус? — сказал он зло. — Кто помешал тебе бодрствовать на страже, кто уничтожил твою самодовольную доблесть?
Неожиданно для всех прозвучал краткий ответ:
— Иисус Назорей, Сын Бога Живого!
Голос Галбуса был громким, убедительным. Набрав в грудь побольше воздуха, он торжественно, словно приветствуя цезаря, повторил:
— Иисус Назорей, Сын Бога Живого! Каиафа в бешенстве завопил:
— Вон, вон отсюда! Заткните ему глотку! Убейте — я отвечу за его смерть перед цезарем! Неужели можно допустить, чтобы все поверили в Божественность распятого преступника?
Вдруг яростный священник бессильно откинулся на подушки — кровь хлынула из раны, образовав красное пятно на повязке.
— Убирайтесь, — сказал тоже рассерженный Анна. — Но не думайте, что вам это пройдет даром. Нас не обманут ни галилеяне, ни римляне! Тот, кто сломал печати синедриона на гробнице, будет найден и сурово наказан!
Галбус тихо ответил:
— Тогда вам придется преследовать ангелов, но первосвященнику попасть в рай не так-то легко!
