— И почему ты не укладываешь свои волосы каждый день? — упрекнула меня подруга.
— Потому что я считаю роскошью посвящать этому занятию целый час. Не уверена, что у меня будет достаточно долгая для такой расточительности жизнь.
— С таким отношением к тридцати годам превратишься в пугало. — Марика потуже натянула локон на щипцах, и я ойкнула.
— А с этой ежедневной экзекуцией превращусь в лысое пугало, не дожив и до двадцати пяти.
Закончив с локонами, горничная подобрала мои волосы повыше, подколола шпильками (как мне показалось, прямо к черепу) и прицепила сверху неизвестные живые цветы, главным достоинством которых был один цвет с платьем. Правильно — цветы на могилку моего интеллекта. Давно заметила: стоит немного прихорошиться и голова совершенно перестает варить.
Марика критически осмотрела меня со всех сторон, потом повернула мое лицо к свету:
— Веснушки будем замазывать?
— Что их замазывать-то? Это же не прыщи.
— Неблагородно как-то.
— Подумаешь!
Странно, вот пока я жила в деревне, с моей внешностью было все нормально. А стоило только приехать ко двору, сразу оказалось, что во мне как минимум десять лишних килограммов, лицо абсолютно простецкое, «с этими ужасными веснушками», волосы как пучки соломы и совершенно немодный курносый нос. Придворные дамы никогда не стесняются в сообщении подобных очевидных вещей. Хотя надо отдать им должное: все как одна заявили, что мои глаза довольно сносны, и то только благодаря их синему цвету. А так, сами понимаете, и разрез не тот, и ресницы подкачали. Пожалуй, есть от чего впасть в депрессию. Кстати, модная здесь болезнь.
Посмотрев на вечно полуобморочных леди, я поняла, что это помешательство от недоедания, и просто перестала обращать на них внимание.
Решив, что красоты мне на сегодня хватит, встала со стула и, несмотря на все протесты Марики, отправилась во дворец, чтобы проследить за последними приготовлениями.
Первым делом заглянула в бальный зал и носком туфли попробовала пол на скользкость — все было в порядке. Видимо, предыдущая ночь прошла в трудах и на церемонии дворецкий будет клевать носом. В тронном зале полировали трон, а двое лакеев натягивали над ним тяжелый бархатный балдахин. Балдахин постоянно падал, причем ровнехонько на то место, где предстояло находиться нашим министрам. От греха подальше приказала либо убрать балдахин, либо передвинуть трон. Сошлись на том, что балдахин не нужен (трон оказался привинчен к полу).
Выйдя из зала, я обнаружила в коридоре праздношатающегося повара. Рыжий был одет в парадный камзол и явно собирался просочиться на бал. Сегодня тунеядцу подфартило: ни церемония представления, ни бал не подразумевали каких-либо угощений, кроме, пожалуй, вина. Гостьи ели перед балом в своих покоях, а кое-кто и не ел вовсе, чтобы влезть в праздничное платье. Поэтому, разослав легкие закуски вместе с лакеями каждой в комнату, прохвост был свободен как ветер.
— О! — Увидев меня, повар остановился и, нисколько не пытаясь этого скрыть, стал осматривать с ног до головы. — Леди Николетта, с вас платье не спадает?
— Как видишь, нет.
— Жаль, а то бы я предложил свои услуги. Ходил бы за тобой да поддерживал вон за те очаровательные оборки на груди.
Я инстинктивно подтянула лиф повыше:
— Еще одно подобное замечание, и я сделаю так, что в зал тебя не пустят.
— Все-все, уже испугался.
Может, действительно его не пускать, подумала я. Но с мысли меня сбил мчащийся на нас со всех ног в лакированных туфлях Ларкин. Что сейчас будет… Совсем забыла про сделанную в отместку гадость.
К моему удивлению, все произошло совсем не так, как я себе представляла. Ларкин добежал до нас, схватил Кита за плечи своими наманикюренными пальцами, чему последний вовсе не сопротивлялся, и затараторил:
— Друг, выручай! Срочно нужна хотя бы кружка пива для прически!
— Не вопрос, — спокойно ответил повар, будто все происходящее было абсолютно нормальным. — Сходи на кухню, скажи, что от меня.
— Спасибо, лапуля. — Ларкин взъерошил рыжему волосы и помчался дальше.
Я стояла, онемев от размышлений по поводу ориентации сэра Кита.
— Вот не надо на меня так смотреть! — Повар начал приглаживать волосы.
— Я и не знала… Нет, ты не подумай, я без всякой предвзятости…
— Сейчас же прекрати. — Он фамильярно щелкнул меня по лбу. — Такие мысли не для хорошенькой головки.
Церемония представления проходила как нельзя более скучно. К счастью, еще в самом начале я забронировала себе место около колонны с довольно удобным бордюром, на котором и просидела незаметно почти до конца. Рядом, видимо смекнув про мою уловку, тут же нарисовался повар. Пусть его, будет хоть с кем поделиться едкими замечаниями, благо тему моего платья мы уже закрыли.
Придворных в зал набилась тьма-тьмущая. Невест внутрь не пускали: каждая должна была войти в сопровождении нескольких человек из своей свиты только после того, как церемониймейстер объявит ее имя. Первыми, естественно, запустят иностранных гостий, а уж потом валом повалят наши отечественные невесты — те, которых разместили в замке, и те, кому не столь повезло. Перед началом церемонии сваха с опытом бывалого челнока бегала от короля к церемониймейстеру и от церемониймейстера к каждой из невест. Через полчаса таких спринтерских упражнений завитые букольки на ее голове сбились в неровный холмик, а макияж местами начал подтекать, но служительница брачных уз не думала сдаваться.
Наконец вошел испуганный король, и все согнули спины в церемонном поклоне. Сейчас я завидовала ему меньше всего. Ратмиру II предстояло улыбаться и кивать на протяжении часа, будто игрушечному болванчику. Хотя монархи, наверное, к такому привычны — с детства тренируются.
Первой прошествовала, иначе не назовешь, принцесса Анит из Либерии. По волнению в зале я поняла, что при виде ее половине присутствующих, включая самого короля, захотелось пасть ниц в благоговейном трепете. Так она была величественна.
Ведьмачка изменила своему любимому черному цвету только для того, чтобы прийти в платье цвета свежей крови. Пока она кланялась, министры тайком творили охранные круги и плевали через плечо на с таким трудом начищенный пол.
Надела ли босая принцесса Аска туфли, оставалось только догадываться — ее платье было длинным и на удивление похожим на нормальное бальное. Остальные гости как по команде склонили головы набок, желая рассмотреть, не мелькнет ли под подолом голая пятка.
При виде парадного платья принцессы Агнесс хотелось плакать и слать Катону посылки с материальной помощью.
После же выхода посольства из Сабаку мне стало абсолютно наплевать на то, в чем одета принцесса Сора, почему вместе с ней в зал вошла ее собака и почему никто не объяснил сопровождающим ее кочевникам, что падать ниц перед нашим монархом вовсе не обязательно. Мысли занимал только ярл Амеон и его белый, расшитый серебряной нитью камзол, так удачно оттенявший загорелую кожу.
