— Карл, Рудольф, уберите это недоразумение у меня под балконом!
Карл и Рудольф оказались двумя мужиками подозрительной наружности, которые мигом, как два разъяренных буйвола, выскочили через крыльцо. Двигались они настолько стремительно, что в этот момент рассмотреть я успела только бугрящиеся мышцами руки да татуировки на лице у одного из них. Тем временем не успевший сориентироваться в ситуации Наталь закончил свое вступление и, набрав воздуха в могучую грудь, затянул первую строку своей серенады. Разбирать, что он там насочинял, мне было некогда: я как завороженная смотрела на приближающихся громил. Конечно, ни один из них не доставал терзателю лютни даже до плеча, но знаете, наш бард был настолько безобидным и кротким существом, что при большом желании с ним могла справиться даже я. Страшно представить, что с ним сделают двое головорезов.
Да и представлять времени не оставалось. Тот, что с татуировками, ударом ноги выбил лютню из рук Наталя. Инструмент жалобно тренькнул и улетел в кусты. Второй пинком по бедру заставил гиганта рухнуть на колени. Не собираясь больше оставаться безучастным зрителем, я выскочила из своего укрытия.
— Ваше высочество, немедленно остановите их! Кто позволил избивать королевского барда?! Его величество не потерпит такого поведения!
— Хватит! — всего лишь одним словом обратилась принцесса Шанхры к своим слугам, словно отдавала команду собакам. Бугаи замерли, но отпускать барда не спешили. Принцесса снисходительно посмотрела на меня. — Леди Николетта, и вы тут? Кажется, вышло недоразумение, мне и в голову не пришло, что этот человек — королевский бард. Скорее уж он похож на очередного умалишенного преследователя.
Я не знала, что на это ответить, ибо полагающихся в такой ситуации извинений перед пострадавшим так и не услышала. Наталь, кажется, вообще не понял, что произошло. Он оглядывался на громил и часто моргал глазами, как обиженный ребенок. Я сердито подошла к барду и его обидчикам и самым что ни на есть не терпящим пререканий голосом потребовала:
— Отпустите его немедленно!
— Как скажете, леди, — усмехнулся один щербатым ртом.
— Забирайте своего балалаечника, — выплюнул второй, с татуировками, — и чтоб мы его здесь больше не видели.
Бьянка поглядывала на нас с плохо скрытой усмешкой:
— Не стоит так сердиться, госпожа управляющая. Скажите своему барду, что мы на него не в обиде за то, что он меня напугал.
Я молча подобрала лютню, помогла подняться Наталю и потащила гиганта за руку в сторону кухни в надежде, что там смогу хоть немного привести его в чувство. Бард был человеком настолько тонкого душевного склада, что вряд ли мог скоро оправиться от такого происшествия. Он полагал всех вокруг добрыми и хорошими, и даже обиженные мужья, которые гонялись за ним всегда с целью если не убить, то уж как минимум покалечить, представлялись ему не более чем забавой. И как ни странно, по счастливой случайности, которая всегда пребывает с людьми этого типа, ситуаций, подобных сегодняшней, с ним еще не случалось.
И, возможно, не случилось бы…
Но скажите, откуда, откуда у принцессы могут быть такие слуги? Что-то не похоже на личную охрану.
Все еще кипя от негодования, я оставила Наталя на попечении охающих горничных, а сама, только чтобы отвлечься, направилась дальше по своим хозяйственным делам. Вернись я сейчас к принцессам-заговорщицам, непременно выложила бы им всю историю, а они и без того уже пребывали в боевом настроении. Княжна Стасья, питавшая к барду никому не понятную слабость, и вовсе могла пойти оттаскать обидчицу за волосы.
Кабинет дворецкого по размаху и роскоши был обставлен не хуже любых королевских покоев. Впрочем, многие, не исключая и моего отца, на это закрывали глаза, считая господина Гальяно человеком незаменимым. Уверена, что сюда стекались все хоть сколько-нибудь стоящие предметы, от которых имели несчастье отказаться их владельцы.
Я просунула голову в кабинет, считая, что в служебные помещения могу являться без стука, так как не предполагается, что там можно увидеть то, что мне не подобает.
— Добрый день, господин Гальяно!
Дворецкий подавился каким-то кушаньем и почему-то поспешил спрятать его под стол, так же как и чернильницу, подозрительно похожую на ту, что я недавно видела при починке потолка в кабинете одного из министров. Наблюдая столь явное смятение, не стала дожидаться ответа и сразу перешла к делу:
— Господин Гальяно, скажите, где мы храним сабакские ковры, хочу завтра постелить их в шатрах во время пикника.
Дело в том, что сабакские ковры были отдельной историей. Лет с десяток назад они пользовались большой популярностью в Греладе, и каждый уважающий себя дом должен был иметь хотя бы один, дабы постелить его в гостиной и потом показывать восторгавшимся гостям. Надо ли говорить, что во дворец завезли их несметное количество и готовы были выстелить ими все горизонтальные поверхности, если бы только был достаточный штат прислуги, чтобы ковры эти чистить. Мода прошла довольно быстро: один знаменитый в ту пору врач в своем трактате заявил, что сабакские ковры вредны для здоровья, а также являются рассадниками клещей. Клещей до той поры никто не замечал, но «фи!» — конечно же даже сама возможность их существования не подобала и захудалому младшему лорду. Поэтому ковры во дворце быстренько скатали и отправили в чулан, к удовольствию всей моли в округе. И предстоящий нам сейчас пикник оставался, пожалуй, для этих шедевров ткачества последним звездным шансом, после которого они наверняка снова будут забыты, почив и рассыпавшись прахом спустя годы все в том же безвестном чулане. Собственно, и я-то о них знала только потому, что с год назад мне по просьбе отца пришлось руководить их профилактической выбивкой.
Услышав мой вопрос, Гальяно поперхнулся еще раз, отчего приобрел цвет вареной свеклы, и с бóльшим возмущением, чем того заслуживал вопрос, напустился на меня:
— Леди Николетта, да как можно эти, не побоюсь сказать, произведения искусства вытаскивать в лес?!! Их же сапогами истопчут, собаками изгадят. Да еще и кровью зальют! — Похоже, представления об охоте у дворецкого недалеко ушли от представлений того же повара.
— Бросьте, — ответила я, с удовольствием и легким подозрением наблюдая, как бегают глаза у этого «рачительного хозяина», — и вы, и я знаем, что еще пара лет, и нам придется вывозить эти ковры, чтобы потом сжечь где-нибудь в пригороде. Не вижу смысла их не использовать, раз уж представилась такая возможность.
— А как же принцесса Виолетта? — сделал неожиданный выпад мой красноликий оппонент.
— А что принцесса Виолетта? — удивилась я, не уловив связи между сабакскими коврами и теткой короля.
— Может статься, что ковры эти будут частью ее приданого, — огорошил меня Гальяно и с удовольствием и важностью стал расправлять рюши на своих манжетах, уверенный, что в таких вещах я не отважусь проявлять хозяйственное своеволие.
— У нее будет гораздо больше шансов выйти замуж без этих пылесборников, чем с ними в качестве приданого, — отрезала я в ответ на это нелепое заявление. Можно подумать, наша художница до сих пор так стремится невеститься! Уж лучше бы он посулил эти несчастные ковры в качестве подарка будущей теще короля — тут еще был бы какой-то толк.
