– Ай-ой, Хакмарчик! – Перепуганный Донгар уставился на кузнеца виноватым взглядом печального ежика. – Я даже не знаю, однако, как у меня так неправильно получилось! В смысле, не помню… А мне… Как думаешь, мне обязательно это снова делать?
– Можешь не делать, – торопливо согласился Хакмар. – Я разрешаю.
Донгар мгновенно повеселел:
– Лучше я черную женщину убью – пока она больше никого не забрала!
– Без меня! – рявкнула Аякчан и тут же испуганно втянула голову в плечи, косясь на окна ледяных домов.
– А без тебя я не могу! – растерялся Донгар. – Албасы нижняя из Среднего мира сама не уйдет – только ежели ее черный шаман изгонит! А чтоб изгнать – найти надо, а город большой, однако, тут ее можно Днями искать…
– А Великая река выходит, маленькая? – насмешливо поинтересовалась Аякчан. Нет, тысячу Дней назад эти Черные, похоже, сами нарвались! Если они могли всех албасы по другим мирам разогнать – неудивительно, что от них поспешили избавиться. Она бы и сама поспешила!
«А ты и поспешила. Я – поспешила», – сказал в ее собственной голове уже знакомый, холодно-рассудительный женский голос. Только сейчас он был окрашен печалью.
– Так ты ж албасы! Ты другую албасы враз почуешь! – все пытался ей что-то объяснить Донгар.
– Знать ничего не желаю! – отрезала девочка, отвечая то ли ему, то ли тому печальному голосу. – Сесть себе на голову больше не дам! Голубой огонь, между прочим, для того и создан был, чтоб я от тебя… Ну, не совсем я и не совсем от тебя… В общем, чтобы Мать-основательница от того Великого Шамана отбиться могла!
Донгар перевел страдальческий взгляд на Хакмара, явно требуя, чтоб тот вмешался.
– Мы неправильно подходим к проблеме черной женщины! – неожиданно выдал Хакмар. – На самом деле она всего лишь частный случай, а нам следует взглянуть на проблему в целом и искать первопричину… – переулок вывел их на довольно широкую и людную площадь, Хакмар двинулся через нее, лавируя между прохожими.
– А можно – на понятном сивирском языке? – спотыкаясь, фыркнула волочащаяся за ним Аякчан. – По-тувински там или по-хакасски…
Хакмар досадливо обернулся.
– Просто если подумать – чего ни один из вас не сделал! – смотрите, что получается… – Он даже остановился на углу у лавчонки со всякой всячиной – гребнями, разноцветными платками, костяными бусами – и, слегка покачиваясь, когда кто-то из толкущихся у прилавка покупателей задевал его плечом, принялся деловито загибать пальцы: – Мы какбудто движемся от одной беды к другой! Сперва кули – духи болезней, потом мэнквы, потом Черная… Прибьем Черную – опять какая-нибудь пакость поналезет… – Он брезгливо скривил губы, и Аякчан моментально вспомнила слова верховной насчет того, что черный кузнец всегда терпеть не мог всякую Нижнюю нечисть. Еще один повод больше никогда, никогда-никогда, не шастать между мирами, не обрастать когтями и раздвоенным языком. И никакой шаман ее не заставит! – Но раньше-то их всех не было, – продолжал рассуждать Хакмар. – Значит, есть какая-то общая причина, по которой они наверх рванули! Какая?
«А действительно, какая?» – Аякчан слегка ошарашенно уставилась на мальчишку-кузнеца. Вопросы задавать легко, а попробуй догадайся! Мудрецом надо быть!
– Рыжий огонь! Чэк-наи! – вдруг выпалил Донгар. – У нас в пауле чудища Вэс с двумя хвостами отморозились, когда чэк-най поднялся! Как Рыжее пламя вылезет из-под земли, так с ним и еще какая беда!
Аякчан раздраженно поглядела на шамана – теперь будет думать, что самый умный? И просто чтоб не дать ему загордиться, буркнула:
– Осталось только выяснить, отчего сами чэк-наи поперли! Их-то раньше тоже не было!
– Это ты, конечно, верно догадалась, – с неохотой признал Хакмар. – Надо искать причину самих чэк-наев, иначе Донгар нас до конца Дней заставит за нижними духами гоняться – то за одним, то за другим!
– А давайте мы их обеих поищем – и причину, и черную женщину? – переводя глаза с кузнеца на девочку и обратно, жалобно протянул шаман. – Пока она еще из кого душу не высосала!
– Давайте сперва домой доберемся? – предложила Аякчан, которой не хотелось искать ни причину, ни женщину, а хотелось только спать! Может, немного сна – и она все-таки смирится с тем, что узнала? И поесть не мешает. Интересно, от рулета хоть что-то осталось?
– Домой, – неожиданно печально вздохнул Хакмар. – Разве ж чужая кузница – это дом?
– А у меня все дома такие – чужие, – небрежно передернула плечами Аякчан, вспомнив свой жалкий закуток в отцовском чуме, а потом – длинные ряды ледяных лавок под казенными матрацами в школьной спальне. И тут же торопливо добавила, чтоб никто не подумал, что она на жалость напрашивается: – Нигде надолго задержаться не получается.
Громкий звон медного била заставил их удивленно обернуться. Через площадь двигалась неторопливая процессия. Впереди вышагивал тот самый похожий на медведя парень – даже не парень, мальчишка, просто здоровый очень, – которого они видели у ворот. В одной руке он с легкостью волок большую и, видно, тяжелую тарелку, в которую и колотил таким же медным молотком. Создаваемый им грохот напрочь перекрывал даже шум и гам заполненной людьми площади. Следом за ним гордо, весь преисполненный значимостью собственной миссии, вышагивал тоже старый знакомый – арестовывавший Аякчан мелкий Храмовый десятник с берестяным свитком в руке. Дальше для большей солидности маршировала пара городских стражников с копьями. Процессия остановилась. Здоровенный парень еще разок шарахнул в било – тонкий отзвук меди завис в оглушительной тишине. Прочистив горло, мелкий стражник развернул свиток и с подвыванием, как волк в лунную Ночь, затянул:
– Слу-ушайте, люди Сивира, слу-ушайте! Разыскивается – девица, именем Аякчан, тринадцати Дней от роду, мошенница, имеющая наглость выдавать себя за ученицу Огненного Храма! Да с нею – южанин, за кузнеца себя выдающий, вооружен мечом…
– Убийца небось, – уверенно прошептал круглый, похожий на колобок на ножках, мужичонка в мохнатой малице, прижимая к себе такой же круглый бочонок с сочащимся сквозь щели рассолом. – Девка под храмовницу подделывается, чтоб в дом пустили, а южанин мечом по горлу – р-раз!
– Точно-точно! Уж двадцать человек в одном только нашем городе зарезал, – с уверенностью, будто сама была свидетелем каждого из двадцати убийств, кивнула худая тетка. – Южане – они все такие!
– …Да с ними – хант-ман лесной… – продолжал выкрикивать стражник.
– Проводник, – припечатал мужик с бочонком. – От города к городу бандюг водит – один подчистую вырежут, за другой принимаются!
– И награбленное прячет! – взвизгнула тетка. – У них, у хант-манов, поляна такая есть, они туда дань Золотой Бабе сносят – там все деревья золотыми ожерельями увешаны, земля самоцветами по колено завалена, а кто чужой оттуда хоть камешек возьмет – у того рука сразу отсохнет! Вот там эти бандиты добычу и прячут!
– И никакие они не бандиты вовсе! – немедленно вмешался щуплый парень с перепуганной физиономией. – Это только Храмовые так говорят, чтоб в своем слабосилии не признаваться! А на самом-то деле… – он понизил голос еще больше, заставляя собеседников сдвинуть головы поближе, – Черные вернулись!
