Тысяцкий поднял глаза на Хадамаху. Невольно ощутил раздражение – быть таким здоровенным должно запрещаться законом и караться тюремным заключением. На срок, необходимый для уменьшения арестованного до не обидных для окружающих размеров!
– Не будем, – согласился тысяцкий. – Сейчас я тебе преподам еще один урок стражницкого ремесла – только он тебе не понравится! – В тоне тысяцкого звучало ощутимое злорадство: ему в свое время, много Дней назад, не понравилось, почему другим должно быть легко? Он подался чуть вперед и заговорщицким шепотом, как великий секрет, сообщил Хадамахе: – Все, что могли найти, мы уже нашли, и это оказалось ровным счетом – ни-че-го! Мы не знаем ни причину смерти, ни метод убийства… – он начал загибать пальцы и тут же бросил это дело, крепко сжав кулак. – И так и останется, пока… не убьют еще кого-нибудь, – совершенно буднично закончил он. – Вот тогда – возможно! – появятся следы, зацепки или просто убийцу над телом поймаем. А до тех пор – кого интересуют жалкие оленекрады без сильного рода и могущественной семьи? Это ж тебе не белый порш Ягун-ыки, чтоб суетиться! – губы тысяцкого скривились горькой гримасой. – Так что не дергайся, парень, иди, отдыхай. Заслужил. – И тысяцкий снова уткнулся в наваленные на столе свитки.
– Меня интересуют, – выходя за порог, тихо, но упрямо пробормотал Хадамаха. Увлекательнейшая из охот закончилась – да только другой зверь выхватил его добычу и ушел, не оставив ни следов на снегу, ни запаха в воздухе.
Но в одном тысяцкий прав – им действительно не за что сейчас зацепиться! Опустив голову и привычно ссутулив плечи, как будто от этого он мог перестать так сильно выделяться на городских улицах, расстроенный Хадамаха побрел прочь от стражницкой караулки. Ноги сами собой понесли его к игровому полю. Над искореженной медной площадкой стоял стук молотов и шипение Огня. Здоровенный мужик в плотном кожаном фартуке – Хадамаха признал в нем старшину кузнечной слободы – взмахами молотка указывал то на одну неровность, то на другую. И парящая в воздухе парочка жриц – властных, никому не повинующихся жриц! – покорно направляли в ту сторону волны лазоревого Пламени. Тут же с десяток кузнецов накидывались на разогретый участок…
В приближающемся со спины запахе больше не было резкой, заставляющей брезгливо морщиться вони хмельной араки – значит, тойон уже пришел в себя.
– Это все фаны! – прозвучал над ухом у Хадамахи его счастливый голос. – Представляешь – храмовые фаны! – он кивнул на порхающих в темных небесах жриц. – И наши тоже! – Теперь в его тоне звучало искреннее удивление, словно он до сих пор не мог поверить в наличие у их команды такого количества фанов. – Они приводят в порядок площадку – хотят, чтоб мы опять играли! – тойон озабоченно нахмурился. – Как думаешь, сможешь ты снова…
Хадамаха тихо, но явственно зарычал – вопрос, «сможет ли он снова завалить Содани», становился ему поперек глотки!
Тойон отпрянул.
– Ладно, потом обсудим… – пробормотал он и быстро-быстро пошел прочь, то и дело опасливо оглядываясь на мальчишку через плечо.
Хадамаха покаянно вздохнул – ну вот, напугал мужика, еще решит, что он агрессивный! Но что говорить, если он и сам не знает – справится с Содани или нет? Особенно если почудившийся ему под руками мастера каменного мяча Огонь – Рыжий огонь! – действительно был! Умгум, а не слишком ли много Рыжего огня для одного ледяного города? Расплавивший площадку Огонь с небес, Огонь в очажной яме убитых чукчей… И впрямь получается какой-то прорыв Нижнего мира! Хадамаха упрямо покачал головой – ни в каких злобных авахи Нижней земли он не верит! За любой гадостью на Сивире всегда стоит человек – так и его сородичи Мапа говорят! А единственный человек, которого он знает в этом деле – Содани! Хадамаха настороженно огляделся по сторонам – и бочком, бочком, будто невзначай, принялся передвигаться вдоль площадки, туда, где, извергая Голубой огонь, порхали в воздухе жрицы.
Вскоре его ожидание было вознаграждено – тяжело дыша, как после долгого бега, одна из жриц спикировала вниз. Лицо ее было залито струйками пота, а пальцы продолжали искрить, будто, раз вызвав Пламя, она никак не могла унять его. Дрожа от усталости, жрица опустилась на закопченную до черноты зрительскую скамью.
Перед ее носом появилась деревянная чашка с оленьим молоком.
– Наконец-то, – даже не поднимая головы, проворчала жрица. – Хоть кто-то здесь проявляет должную почтительность, а то эти кузнецы совсем соображение потеряли! Если бы я так сильно не хотела снова посмотреть игру, я бы их! – и жрица хищно стиснула кулак, вокруг которого немедленно засверкало Пламя. – Однако же площадку чинить надо, – с легким вздохом, словно сожалея о собственной рассудительности, сказала она и припала к чашке. – Э, я тебя знаю! – всовывая чашку обратно Хадамахе, вдруг недобро прищурилась она. – Ты нашего Содани уложил! – В ее голосе послышался рык, которого и сам Хадамаха не постыдился бы, а Пламя вокруг ладоней заполыхало сильнее.
– Так я вас тоже узнал, госпожа жрица! – как давно не виденной родственнице обрадовался Хадамаха. – Вы в самом первом ряду сидели – и так болели, ну так! – мальчишка развел руками, явно восхищаясь энтузиазмом голубоволосой. – Вот я Содани и уложил! – провозгласил он, словно выбитый ключевой игрок храмовой команды был его лучшим подарком жрице. На душе было здорово неспокойно. Жрица ему, похоже, попалась не самая дурная, раз кузнецов еще не пожгла, да только кто их знает, ведьм голубоволосых, у них от постоянного общения с Огнем не только патлы синие, но и мозги кипяченые, а характер – взрывоопасный. – А чего ж мне делать-то было – вышел, играй!
– Мог играть и похуже! – рявкнула та.
– Так вам же не интересно было бы, госпожа жрица! – захлопал глазами Хадамаха.
– Ничего, – явно с трудом сдерживаясь, чтоб не запулить в него Огненным шаром, процедила жрица. – Мы бы уж как-нибудь…
– Так в следующий раз мне его не выбивать? – с миной дитяти, которому запретили играть с новорожденным щенком, запечалился Хадамаха и, понурившись, побрел прочь, напоследок покорно пробормотав: – Как будет угодно великой и достославной госпоже…
– Вот именно, – змеей прошипела ему вслед жрица.
Хадамаха медленно сделал шаг, второй… Ничего. Третий… Неужели его расчет оказался слишком тонким? Еще шаг…
– А ну-ка стой! – гаркнули за спиной.
Ну наконец-то, сообразила! А не быстро же до нее доходит. Скрывая усмешку, Хадамаха повернулся и затопал обратно.
Жрица запрокинула голову, снова скроила досадливую гримаску – и взлетела, мгновенно оказавшись над Хадамахой. Удовлетворенно глянула на него сверху вниз.
– Ты что хочешь сказать – на следующей игре снова собираешься выбить Содани? Самого Содани? – требовательно вопросила она.
– Никак нет, не собираюсь, – вновь развел руками парень и, не успела настороженность на лице жрицы смениться облегчением, добавил: – Госпожа жрица не велели.
– А допустим, госпожа жрица велели… велела… Выбил бы? Учти, это ведь сам Содани, лучший игрок последних Дней! А ты – всего лишь мальчишка из стойбища!
