– Непростая у вас, гляжу, служба, дядька Пыу, – невозмутимо протянул Хадамаха. – Ответственная – за все отвечать приходится.
Пыу кинул на него злобный, как у затравленной крысы, взгляд, но сказать ничего не успел.
– Эй, ты! Ты – Пыу? – раздался повелительный голос, и сверху спланировала незнакомая жрица с туго скрученным берестяным свитком в руках. – Говорят, голос у тебя зычный, – и не дожидаясь ответа, приказала: – Возьмешь било, пройдешься по площадям – надо Храмовый указ огласить.
– Как же я, госпожа жрица, и било таскать буду, и указ оглашать? – заныл Пыу. Жрица гневно нахмурилась, и тщедушный стражник торопливо зачастил: – Я к тому, пусть со мной вот этот парень пойдет, он видите, какой здоровый, ему било как раз по руке… и по уму, – бросая на Хадамаху злорадный взгляд, оскалился Пыу.
Хадамаха аж задохнулся – от злости на самого себя. Нашел, дурень таежный, время над Пыу насмехаться! А тот и сквитался сразу, гад: словом не смог – подлостью достал! И не скажешь ведь жрице, что ему надо черного шамана, виновника всех бед Югрской земли искать: за ересь про Черных не то что под порку – на костер угодить запросто!
– Я… Госпожа жрица, я не могу! – взмолился мальчишка. – Мне… Меня… Меня сюда госпожа жрица… другая госпожа жрица, не вы, госпожа жрица… вызвала, я к ней явиться должен! – в мгновенном наитии выпалил он.
– Какая еще другая госпожа жрица? – раздраженно переспросила та.
– Ну, такая… – промямлил Хадамаха, вдруг с ужасом сообразив, что понятия не имеет, как зовут «его» жрицу, фанатку каменного мяча. – С голубыми волосами…
– Исчерпывающая примета, – фыркнула жрица, тряхнув голубой с проседью шевелюрой. – Ну-ка, без разговоров, взял било, и пошел! – кивая на стоящее в нише у ворот било, раздраженно рявкнула она. – А ты держи указ, – она сунула свиток в руки Пыу.
Все еще злорадно скалясь, Пыу развернул бересту… и вдруг ухмылка медленно сползла с его лица. Пыу поднял на жрицу круглые от удивления жалобные глаза:
– Тут это… Написано… Девица тринадцати Дней отроду, именем Аякчан, на самом деле… никакая не храмовница?
Уже собравшаяся взлетать жрица разозлилась окончательно:
– Читать не умеешь? В шаманской школе плохо учился? Раз написано, значит, так и есть!
Пыу стиснул свиток так, что хрупкая береста треснула по краям.
– Так ежели она разбойница! Ежели она не настоящая жрица! – с гневной страстью вскричал он. – На что ж мне по ее приказу десять плетей отвесили?
Жрица взмыла в воздух и уже оттуда одарила Пыу совершенно ледяным взглядом:
– Как вернешься – передай, чтоб отвесили еще десять. За пререкания со жрицей и обсуждение приказов Храма! А то можешь прямо сейчас попросить, чтоб два раза не ходить!
Свиток 13,
о странных делах в кузнечной слободе
– А, Хадамаха, и ты здесь, – мрачно буркнул дядя. За спиной у него переминался еще один стражник из городских – в лицо Хадамаха его знал, а как зовут, не помнил. – А нас к вам – сопровождать. Этого вот… – старательно не глядя на Пыу, дядя лишь дернул в его направлении головой. – С Храмовым указом.
– И поротой задницей, – тоже не глядя на Пыу, пробормотал напарник. Губы его подрагивали в едва заметной ухмылке.
– Прислали, так и сопровождайте! – рявкнул Пыу, задирая острый носик и изо всех сил выпячивая грудь. – Нечего Храмовые приказы обсуждать!
– Да что ты, мы об таком и думать не смеем! – с деланым испугом замахал на него руками дядя. – Знаем уж, что за обсуждение Храмовых приказов бывает – не то что с нами, бедными городскими, а даже с храмовыми стражниками! С десятниками! Весь Сюр-гуд уже знает!
– И мамаша твоя тоже? – мгновенно помрачнев, буркнул Пыу.
– Как мамаша узнает, так весь Сивир-средний заговорит, – «подбодрил» его дядька.
– И в Верхнем с Нижним отзовется. Станешь трехмировой знаменитостью, – подключился напарник.
Хадамаха раздраженно поморщился. В другое время он и сам сказал что «приятное» Пыу, но сейчас не до того! Знали бы дядька с напарником, что он знает, не шутили бы насчет Нижнего мира!
Зажав тарелку медного била под мышкой, чтоб не брякала, Хадамаха поравнялся с дядей.
– Что творится? – тихо-тихо спросил он. – Никогда раньше для чтения Храмовых указов сопровождение не присылали. Да еще с оружием, – едва заметным кивком он указал на копье у дядьки на плече. – И патрули…
Может, кому и сдавалось, что жизнь в городе идет как обычно, но Хадамаха четко видел: стражницких патрулей стало вдвое больше. Не иначе как тысяцкий всех вызвал. А еще над улицами парами, а то и тройками пролетали жрицы, цепко и внимательно вглядываясь в людей внизу.
– Да куль его знает, что происходит! – в досаде ответил дядя. Бросил настороженный взгляд на шагающего впереди Пыу – у того аж уши назад вытягивались в попытках разобрать, о чем говорят за спиной. Дядя предусмотрительно понизил голос до беззвучного шепота, отлично зная, что Хадамаха его услышит. – Тысяцкий в храм на совет уехал, и нет его до сих пор, ничего толком не известно! Только приказ пришел патрули усилить да голубоволосые носятся по городу как подпаленные! Недочет у них по верховным жрицам вышел. – Теперь он вообще едва шевелил губами. – Вошла в покои Айгыр, а вышла Демаан. Куда Айгыр делась, не знает никто – пропала!
Умгум, а теперь и Демаан пропала, только знает об этом пока один Хадамаха!
– Грохотало в покоях-то у верховных, – продолжал дядя. – Даже поговаривать начали, что нет больше Айгыр: слишком большую дозу Огня взяла и не справилась – погорела вчистую, и пепла не осталось!
– Для жриц дело обычное, – напряженно хмурясь, обронил Хадамаха.
Дядя покачал головой:
– Для обычных жриц, оно конечно, а тут все-таки верховная. Тысячу Дней она свою меру Огня знала, технику безопасности свято, по заветам Храма, блюла, а к нам в глушь залетела и сорвалась невесть с чего?
– Почему… тысячу Дней? – удивился Хадамаха.
Дядя покосился на него с любопытством:
– Не слыхал? Болтает народ, будто четыре верховные от самого основания Храма, еще с Кайгаловых войн при Голубом огне состоят. Может, и врут, конечно…
Хадамаха невольно помотал головой. Жрицы тысячедневной давности и объявившиеся через тысячу Дней Черные – все вместе увязывалось в тугой клубок. И единственной ниточкой, чтоб размотать его, оставался подозрительный хант-ман с приятелями! А он тут таскается с дурным билом за придурковатым Пыу!
– Что вы там тащитесь! – отчаявшись подслушать почти беззвучный разговор, прикрикнул Пыу. – Вперед давай с билом, будешь мне путь расчищать! – с важностью добавил он.
– Бом-м! – Пыу подскочил от грянувшего прямо над ухом медного раската. Колотя молоточком в медную тарелку с такой силой, будто это была похожая на шишку головенка Пыу, Хадамаха выдвинулся вперед. Оглушительный грохот катился над толпой, и торговая площадь начала стихать. Лица одно за другим поворачивались к Хадамахе.
