Нижнемирская тварь зашлась вибрирующим хохотом – спящая девочка болталась у нее между пальцами, как пойманный за шкирку щенок. Наст захрустел под шагами. Залегшие жители слободы поднимались, дергая руками и ногами, будто к ним привязаны веревки, и глаза их были бессмысленны и пусты, как у толстой жрицы! Здоровяк кузнец всей тяжестью навалился на мальчишку-шамана и опрокинул его наземь, заламывая руки за спину. Завизжала Аякчан – вцепившись зубами, как собака, у нее на ноге висела женщина. Счастливо хохоча, нижнемирская тварь завертелась на месте, размахивая пойманным ребенком, как тряпкой.
Так, с черным шаманом и его приятелями он вконец запутался, но вот эта – точно гадина! С громовым ревом громадный медведь вылетел из-за надгробий. И с размаху врезался широкой грудью в приплясывающую на снегу тварь. Торжествующий хохот сменился коротким булькающим воплем, когда медвежьи клыки сомкнулись на ее похожей на толстую змею ручище. Медведь стиснул челюсти. Дергающаяся в его пасти рука лопнула. Черная кисть с паучьими пальцами отделилась, как ножом срезанная. Спящая девочка упала на землю – свернулась калачиком в снегу и безмятежно засопела. Вонючая густая жижа хлынула медведю в горло. Отчаянно отфыркиваясь и отплевываясь, он замотал башкой. Тварь орала, судорожно разевая ржавозубую пасть. Развевающиеся вокруг нее полотнища черного вихря, как крылья пойманной птицы, хлестнули медведя по голове, и она рванула вверх, выдираясь из медвежьих лап. Медведь вскинулся на дыбы, но тварь взмывала все выше и выше. Ринулась прочь. Разочарованно ревя, медведь снова рухнул на четвереньки – прямо на спину тянущемуся к горлу черного шамана кузнецу. Тот словно и не чувствовал навалившейся на него тяжести – его пальцы сомкнулись на шее мальчишки. Медведь увидел выпученные глаза черного шамана – и рванул кузнеца за плечи. Мужик кубарем покатился в снег. Медведь развернулся всем телом, недвусмысленно скаля клыки…
Спотыкаясь и переваливаясь, будто ноги их не слушались, слободчане с совершенно пустыми, бездушными лицами перли на него. В их неподвижных пуговичных глазах не отражалось ничего – ни страха перед оскаленными медвежьими клыками, ни ненависти… Бледные, бескровные губы шевелились, и, словно выползая из тесаных гробов, по кладбищу сочился монотонный гул:
– Схватить-врагов-хозяйки-убить-врагов-хозяйки…
За его спиной раздался топот. Повернувшись боком, медведь успел увидеть, как черный шаман и двое его спутников уже выскакивают за ворота кладбища и со всех ног бегут по улице, кажется, направляясь вслед за черной тварью. Невольно он махнул когтистой лапой – пусть бегут, сейчас ему с ними не разобраться, и без того хлопот хватает. Вытянув руки, слободчане надвигались на медведя. Клыкастая пасть распахнулась, и он заревел.
Не обращая ни малейшего внимания на клыки и лютый рык, подоспевший первым кузнец хватил медведя кулаком по голове так, что пасть с лязгом захлопнулась. Недоуменно зарычав, медведь подался вперед, толчком опрокинув прущего на него кузнеца в снег. Послышался деревянный треск, и у зверя подогнулись лапы – второй кузнец огрел его деревянной лопатой по спине. Невозмутимо поднял обломанный черенок и нацелился вдарить снова. Ревущий медведь полоснул когтями. Заливая снег кровью из четырех глубоких царапин на груди, раненый припал на колено… Поднялся и с тем же неподвижным лицом, словно не чувствуя боли, снова двинулся. Медведь попятился, едва не наступив на ковыляющую к нему согнутую старушонку. Узловатые старушечьи пальцы вцепились в мех. Мгновение зверь стоял в ошеломлении, не понимая, что происходит… и наконец до него дошло! Бабка пытается его задушить! Задушить медведя! Своими тощими ручонками, которыми она даже неспособна обхватить его шею! Медведь резко мотнул головой, отправляя старушку в полет, – и увидел перед собой мальчонку Дней восьми, метящего ножом ему в нос. Ну это уж слишком! Убивать этих обездушенных дурней, что ли? Резко повернувшись, медведь со всех лап ударился в позорное бегство.
Свиток 15,
живописующий чэк-най в центре города и другие спецэффекты
Косолапо переваливаясь, медведь мчался по пустынной улице.
– Найти-врагов-хозяйки-убить-врагов-хозяйки… – как медленно текущий ручей, обездушенные слободчане выбирались из ворот кладбища.
Впервые в жизни ощущая самый настоящий ужас, медведь жалобно взревел и понесся вперед. Земля под ногами дрожала, будто под толщей льда, медленно просыпаясь, ворочалось гигантское животное.
– Ар-р-гх! – скользя лапами по тротуару, он вылетел на торговую площадь перед дворцом верховных. Злой дух Сакка, он же не перекинулся! Сейчас народ как драпанет от него с визгом…
С диким, неумолчным визгом народ с площади бежал прямо на него. Дворец верховных скрипел и шатался, как старый чум в буран. Кто-то с разбега врезался медведю в бок, посмотрел на зверя непонимающими глазами и побежал дальше. Медведя завертело в людском водовороте, как щепку, швырнуло туда, сюда, поволокло следом за толпой. Новая дрожь прошила землю.
– А-а-а! – площадь взорвалась многоголосым воплем. Гигантская ледяная фигура Огненной Уот у входа закачалась как пьяная, пошла трещинами. Задрав голову, медведь увидел… как с высоты на него валится громадный ледяной нос! С хриплым ревом он метнулся под брошенный рыбный прилавок – тостый лед содрогнулся от удара, и вместе с отвалившимся носом Уот раскололся на сотни ледяных булыжников. Осыпаемый градом осколков, медведь рванул прочь, выкатился к стене дворца…
– Удрала! – размахивая мечом и аж приплясывая от ярости, у стены метался Пыу. Позади него топтались растерянные храмовые стражники. – В стенку прыг – и удрала! – тыча кончиком меча в медленно растворяющиеся во льду, но все еще заметные силуэты двух мальчишек и девочки с развевающимися волосами, вопил он.
– А разве можно прямо сквозь стенку удрать? – с робким ошеломлением спросил один из храмовых.
– Можно! – в один голос откликнулись Пыу и поднимающийся на ноги Хадамаха.
Пыу испуганно крутанулся на месте. На его крысином личике отразился откровенный ужас, когда он увидел позади себя всклокоченного мальчишку в разодранной по швам куртке.
– Я ж велел тысяцкого звать, – ласково-задушевно сказал Хадамаха, кивая на сопровождающих Пыу храмовых стражников.
– Ага, чтоб вы опять себе все заслуги приписали! – выпячивая тощую грудь, вскинулся Пыу.
– Опять? – Хадамаха сдвинул мохнатые брови, физиономия у него стала наивно-озадаченная. – А когда первый раз был?
Пыу слегка смутился…
– Ты все равно ее и дружков упустил, раз они на меня выбежали! – тут же воспрянул он. – А я уже их здесь схватил! Ну-у… почти схватил… схватил бы… – оглядываясь на растворяющиеся в стене силуэты, пробормотал Пыу и смолк.
– И дядя тебя не удержал! – с отвращением оглядывая его щуплую фигуру и толпящихся у него за спиной растерянных храмовых, сморщился Хадамаха. Теперь на подкрепление рассчитывать не приходилось. Земля под ногами затряслась сильнее, голубую стену, сквозь которую прошла беглая троица, рассекла длинная трещина.
