– Потому что люди, когда выпьют, любят поболтать,
Пол, – объяснил Бельгарат. – В таверне можно за пять минут получить
информацию, которую в чайной пришлось бы вытягивать целый час.
– Так и знала, что ты придумаешь объяснение!
– Разумеется.
Они спустились по лесной тропинке к таверне. Это было
невысокое бревенчатое здание. Плоскую крышу изрядно потрепали погода и время.
По двору бегали желтые цыплята, а в луже валялась большая пятнистая хрюшка,
которую сосали радостно похрюкивающие поросята. У коновязи перед таверной
стояло несколько кляч, страдающих костным шпатом, а на крыльце храпел карандиец
в побитой молью меховой куртке.
Польгара натянула поводья и принюхалась.
– Мне кажется, дамы, нам лучше подождать в тени.
– Пожалуй, учитывая благоухание, испускаемое этим
заведением, – согласилась Бархотка.
– И ты тоже не ходи туда, Эрионд, – твердо сказала
Польгара. – Незачем смолоду приобретать дурные привычки. – Она
подъехала к пихтовой роще на некотором расстоянии от таверны и спешилась.
Дарник и Тоф обменялись быстрым взглядом и присоединились к
ней вместе с Бархоткой, Сенедрой и Эриондом.
Слезая с коня у таверны, Сади потянул носом воздух и
поморщился.
– Мне это место не по душе, господа, – сказал
он. – Я, пожалуй, тоже подожду снаружи. Кроме того, пора кормить Зит.
– Как хочешь. – Бельгарат пожал плечами, спешился
и направился к дверям. Перешагнув через храпящего карандийца, мужчины вошли
внутрь. – Разойдитесь по столикам и постарайтесь разговорить здешних
завсегдатаев, – шепнул старик. Строго взглянув на Шелка, он предупредил: –
Мы здесь не для того, чтобы обделывать свои делишки.
– Можешь на меня положиться, – сказал Шелк и
отошел.
Гарион стоял в дверном проеме, щурясь, чтобы глаза привыкли
к полумраку. Судя по всему, таверну вообще никогда не убирали. Пол был засыпан
соломой, от которой исходил тошнотворный запах пролитого на нее эля, а в углах
лежали кучи гниющих остатков пищи. В дальней стене горел камин, добавляя едкий запах
дыма к царящей здесь тяжелой атмосфере. Обстановка заведения состояла из грубо
сколоченных столов и бревен с вставленными снизу ножками вместо лавок. Заметив
Бельдина, разговаривающего в углу с несколькими карандийцами, Гарион направился
к нему.
Проходя мимо одного из столов, он наступил на что-то мягкое.
Послышался протестующий визг, и копытца застучали по полу.
– Не смей наступать на мою свинью! – воинственно
заявил сидящий за столом старый карандиец. – Я ведь не наступаю на твою,
верно? Так что смотри себе под ноги!
Гарион не без труда понимал диалект, на котором тот
изъяснялся.
– Прошу прощения, – извинился он. – Может,
выпьем по кружке эля? А когда ваша свинья вернется, я извинюсь и перед ней.
Карандиец с подозрением покосился на него. Это был бородатый
старик в одежде из грубо выделанной кожи и шапке из цельной шкуры барсука с
лапами и хвостом. Он был очень грязен, Гарион рассмотрел мух, копошившихся в
его бороде.
– Я угощаю, – предложил Гарион, усаживаясь
напротив хозяина свиньи.
Лицо старого карандийца тотчас же прояснилось.
Они взяли пару кружек. Эль был каким-то выдохшимся и имел
неприятный привкус. Но старик чмокнул губами и закатил глаза, словно отведал
прекраснейший напиток в мире. Что-то мокрое и холодное коснулось пальцев
Гариона, и он поспешно отдернул руку. Из-под стола на него смотрела пара
глаз-пуговиц, обрамленных белесыми ресницами. Поросенок уже успел поваляться в
луже.
– Вот и мой кабанчик! – захихикал старый
карандиец. – Он у меня славный и не держит зла, даром что сирота.
– Вот как?
– Из его мамаши получился отличный бекон. – Старик
высморкался и вытер нос тыльной стороной ладони. – Иногда мне ее здорово
не хватает. – Он покосился на меч Гариона. – Большой у вас, однако,
ножик.
– Да, – согласился Гарион, рассеянно почесывая за
ушами поросенка, который зажмурился от удовольствия, положил голову на колени
Гариону и радостно захрюкал.
– Мы спустились с гор, – сказал Гарион, – и
видели на равнине много дыма. Там что, какие-то неприятности?
– Хуже не придумаешь, приятель, – серьезно ответил
старик и снова покосился на собеседника. – Вы часом не из этих
маллорейцев?
– Нет, – заверил его Гарион. – Я приехал
издалека, с запада.
– Не знал, что кто-то живет еще западнее маллорейцев.
Так вот, на равнине произошло нечто вроде спора из-за религии.
– Из-за религии?
– Я в этом плохо разбираюсь, – признался
карандиец. – По мне, так пускай боги сами о себе заботятся, а у меня своих
дел по горло.
– Вполне разумный подход, – осторожно заметил
Гарион.
– Рад, что вы так считаете. В Даршиве живет некая
Зандрамас, одна из этих гролимов. Она объявилась в Воресебо и начала
рассказывать о новом боге ангараканцев – Торак ведь помер. Ну, а меня это
интересовало так же, как моего кабанчика. Он у меня смышленый и сразу понимает,
когда люди болтают чепуху.
Гарион потрепал поросенка по грязному боку и был
вознагражден восторженным хрюканьем.
– Симпатичная хрюшка, – согласился он.
– Я его очень люблю. Он теплый, и к нему приятно
прижиматься холодной ночью – к тому же он почти не храпит. Ну так вот, эта
Зандрамас явилась сюда и начала проповедовать, как положено, со всеми штучками.
Гролимы всегда вопят, стонут и падают лицом вниз. А потом с гор пришла новая
шайка гролимов, и они стали говорить, что Зандрамас чертовски не права. То есть
у ангараканцев действительно есть новый бог, но совсем не тот, о котором
рассказывает Зандрамас. Вот откуда этот дым на равнине. Обе стороны жгут и
убивают друг друга, потому что никак не договорятся, кто должен быть новым
богом. А мне не нужны ни те, ни другие. Мы с моим кабанчиком поднимемся в горы
и подождем, пока они друг с другом разберутся. А потом мы вернемся и будем
кланяться тому алтарю, который одержит верх.
– Неужели эта Зандрамас женщина? – осведомился
Гарион.
– Хочешь верь, хочешь нет, – фыркнул
карандиец. – В жизни не слыхал ничего глупее. Женщины не должны соваться в
мужские дела.
– Вы когда-нибудь видели ее?
– Я уже говорил, что не суюсь в религиозные споры. Мы с
кабанчиком стараемся держаться от них подальше.
