– В конце концов, действительно, Сенедра – твоя жена, а
не моя, – пожал плечами Шелк. – Если волчица разгрызет ее надвое,
Польгара, очевидно, сможет ее склеить.
Внезапно Гариону пришла в голову мысль.Он поскакал вперед и
поравнялся с Закетом.
– Ведь вы – император Маллореи?
– Приятно, что ты наконец это обнаружил, – сухо
отозвался Закет.
– Тогда каким образом вы не знали о проклятии, о
котором рассказывал Бельдин?
– Как ты, возможно, заметил, Гарион, я мало обращаю
внимания на гролимов. Я знал, что они, как правило, не приближаются к Келлю, но
думал, что это просто какое-то суеверие.
– Хороший правитель старается знать все о своем
королевстве. – Осознав, насколько напыщенно прозвучала эта фраза, Гарион
тут же извинился: – Простите, Закет. Я сморозил глупость.
– Гарион, – терпеливо промолвил Закет, – твое
королевство – маленький остров. Думаю, ты лично знаешь большинство своих
подданных.
– Ну, во всяком случае, многих.
– Так я и полагал. Ты знаешь их проблемы, их мечты, их
надежды и принимаешь в них живое участие.
– Да, очевидно...
– Ты хороший король – возможно, один из лучших в
мире, – но быть хорошим королем легко, когда твое королевство так мало. Ты
видел мою империю – по крайней мере ее часть, – и я уверен, что ты имеешь
некоторое представление о том, сколько людей в ней живет. Быть хорошим королем
для меня абсолютно невозможно. Поэтому я император.
– И бог? – лукаво осведомился Гарион.
– Нет. Эту своеобразную иллюзию я предоставлю Урвону и
Зандрамас. Когда люди обретают божественное начало, у них мозги становятся
набекрень, а я дорожу своими мозгами. Я понял, как они мне необходимы, когда
потратил половину жизни, пытаясь уничтожить Таур-Ургаса.
– Гарион, дорогой! – окликнула из кабриолета
Сенедра.
– Да?
– Ты не мог бы подъехать сюда? Волчица поскуливает, а я
не знаю, как спросить у нее, в чем дело.
– Я скоро вернусь, – сказал Гарион Закету и,
повернув Кретьена, направился к кабриолету.
Сенедра сидела с волчонком на коленях. Малыш блаженствовал,
лежа на спинке и задрав лапы вверх, покуда она почесывала его пушистое брюшко.
Волчица лежала на сиденье рядом с Сенедрой. Уши ее были
опущены, а глаза – печальны.
– У тебя что-то болит? – спросил ее Гарион.
– Она всегда так много разговаривает? – проскулила
волчица.
Лгать было невозможно, а уклончивый ответ также отпадал.
– Да, – признался он.
– Ты не мог бы заставить ее замолчать?
– Я могу попытаться. – Гарион посмотрел на
Сенедру. – Волчица очень устала, – сказал он. – Она хочет спать.
– Я ей не мешаю.
– Ты с ней разговариваешь, – мягко заметил Гарион.
– Я просто стараюсь с ней подружиться.
– Вы уже подружились. Ты ей нравишься. Но сейчас дай ей
поспать.
Сенедра надула губы.
– Я не буду ее беспокоить, – слегка обиженно
промолвила она. – Лучше я поболтаю с волчонком.
– Он тоже устал.
– Как они могли так устать днем?
– Волки обычно охотятся ночью. А сейчас у них время
сна.
– О, а я не знала! Ладно, Гарион. Скажи ей, что я буду
сидеть тихо, пока они спят.
– Сестрица, – обратился он к волчице, – она
обещает не разговаривать с тобой, если ты закроешь глаза.
Волчица удивленно посмотрела на него.
– Она будет думать, что ты спишь.
Волчица казалась шокированной.
– Разве люди могут говорить неправду?
– Иногда.
– Ну и ну! Хорошо, если это правило твоей стаи, я его
выполню. Но это противоестественно.
– Знаю.
– Я закрою глаза, – продолжала волчица, – и
буду весь день держать их закрытыми, если это удержит ее от болтовни. –
Она вздохнула и опустила веки.
– Она спит? – шепнула Сенедра.
– Думаю, да, – прошептал в ответ Гарион и снова
занял место во главе колонны.
К западу местность становилась более холмистой. Хотя облака
оставались такими же плотными, во второй половине дня на западном горизонте
появился просвет.
Они проехали по каменному мосту над бурлящим потоком.
– Вода пахнет свежестью, Гарион, – заметил
Дарник. – Думаю, она течет с гор.
Бельгарат посмотрел на овраг, откуда стекала вода.
– Почему бы тебе не взглянуть самому? – предложил
он. – Посмотри, есть ли там место для лагеря. Хорошую воду найти нелегко,
так что мы не можем просто проехать мимо.
– Я тоже так думаю. – Кузнец и его немой друг
поехали вверх.
Путешественники разбили лагерь на ночь недалеко от оврага,
где протекал ручей. Когда они напоили лошадей и расставили палатки, Польгара
начала готовить ужин. Она нарезала говядину и сварила густой гороховый суп,
приправленный ломтиками окорока. Потом она достала большую буханку черного
хлеба, при этом напевая себе под нос. Стряпня, как всегда, привела ее в
приподнятое состояние духа.
Трапеза была очень сытной, и путешественники, закончив есть,
с довольным видом откинулись от стола.
– Отлично, Пол, – рыгнув, похвалил Бельдин. –
Вижу, ты еще не разучилась готовить.
– Спасибо, дядюшка. – Она улыбнулась и посмотрела
на Эрионда. – Не расслабляйся, пока не поможешь убрать посуду.
Вздохнув, Эрионд отправился с ведром за водой.
– Раньше это была моя работа, – сказал Гарион
Закету. – Очень рад, что теперь есть кое-кто помоложе.
– Разве это не женское дело?
– Хотите сказать ей об этом?
– После твоих слов, пожалуй, нет.
– Вы все схватываете на лету, Закет.
– Не думаю, что я хоть раз в жизни мыл посуду.
– Зато я мыл за двоих. На вашем месте я бы не говорил
об этом слишком громко, а то она решит, что вам пора научиться. – Гарион
покосился на Польгару.
