В полу перед жертвенником был вделан большой металлический круг, а около, на треножниках, горели травы и сучья, распространяя острый запах серы и смолы.
От соприкосновения с зараженной нечистыми выделениями атмосферой в очищенном теле Супрамати дрожал каждый нерв; но усилием воли он мгновенно поборол слабость. Крепко сжимая в руке крест магов, который достал из-за пояса, он молча занял место во втором ряду присутствовавших и сосредоточил все внимание на трех жрецах-люциферианах, стоявших в центре металлического круга, около большого металлического резервуара, почти до верха наполненного кровью.
На шее жрецов – совершенно нагих с закрученными вверх волосами, стянутыми красными ремнями, – висели черные эмалевые нагрудные знаки; тела их были выпачканы кровью только что перед тем зарезанных ими животных, туши которых еще валялись тут же. В эту минуту они выпускали в резервуар кровь последней жертвы – черного козленка. Затем они расположились треугольником вокруг резервуара и затянули дикий и нестройный гимн.
Через несколько минут кровь в бассейне начала волноваться, потом кипеть и подернулась черной дымкой. При этом и присутствовавшие также запели, если можно назвать пением этот нескладный гам, прерываемый иногда криками:
«Гор! Гор! Саббат!»
Точно какое-то безумие овладело присутствовавшими; голоса все больше дичали. Плащи спали, обнаруживая наготу этой бесновавшейся толпы, глаза которых, как завороженные, были прикованы к резервуару.
Теперь из него поднималась человеческая фигура. Сквозь черное прозрачное тело просвечивал точно жидкий огонь; черты лица, более плотного, были зловеще прекрасны, но выражение дьявольской злобы делало его омерзительным.
Как только это таинственное существо начало формироваться над резервуаром, один из люциферианских жрецов поднял с земли и развернул красный сверток, из которого достал и положил на жертвенник ребенка нескольких месяцев, по-видимому, спавшего. Два других жреца встали на ступенях по обе стороны жертвенника: один держал в руках сверкающий нож, а другой золоченую чашу.
– Слава! Слава! Слава тебе, Люцифер! – рычали собравшиеся. Темный дух выскочил тем временем из бассейна на ступени жертвенника; теперь тело его казалось плотным, как у живого.
А за ним, из того же резервуара, выходили сероватые тени, которые быстро оплотнялись и оживали. То были женщины-ларвы: странной, ужас навевающей красоты, с зеленоватыми глазами, кроваво-красными губами и вкрадчивыми, гибкими движениям.
Но что-то не нравилось и беспокоило, по-видимому, гостей из преисподней, потому что гибкие тела их вздрагивали и корчились, а тревожные взоры пытливо оглядывали собравшуюся толпу.
Люцифер схватил жертвенный нож и, произнося заклинания, занес его над недвижимым ребенком.
Вдруг он вздрогнул, выронил нож и стремительно обернулся. Лицо его исказилось отвратительной судорогой, а из полуоткрытого рта капала зеленоватая пена.
– Измена! – закричал он хриплым голосом, цепляясь за жертвенник.
Супрамати сбросил плащ и маску; голова его пылала серебристым голубоватым светом, над челом горело мистическое пламя его оккультного могущества, а из висевшей на груди звезды исходили ослепительные лучи, окутывая всю фигуру мага широким ореолом; в поднятой руке его сверкал крест мага. Это был крест чистого золота, освященный магами высших степеней; из концов его струились снопами лучи света, а в середине виднелась чаша.
Подняв высоко это священное оружие страшной силы и произнося формулы высшего посвящения, Супрамати твердым шагом шел к дьявольскому жертвеннику.
В эту минуту раскат грома потряс все здание до основания и Люцифер, корчась в судорогах, зарычал, как дикий зверь. Свечи и другие огни потухли, треножники полетели на землю и зала огласилась раздирающими душу криками. Лишь яркий свет, исходивший от мага, освещал, как днем, отвратительное окружавшее его зрелище.
Позади Супрамати тянулась широкая полоса света и там виднелись волнующиеся массы низших, подчиненных ему духов; лица их светились умом, а на груди блестели голубоватые огни. Вызванные своим главою, они явились поддержать его в борьбе с адскими духами.
И борьба эта разразилась со страшной силой. Бесовская свора сплотилась у жертвенника, окружая Люцифера, который с пеной у рта, отвратительный и страшный, пускал в мага снопы искр и клубы черного зловонного дыма; все это большими темными пятнами падало на светлую одежду Супрамати, но мгновенно таяло и исчезало. Ларвы и сатанинские жрецы метали в него раскаленными добела стрелами.
Но спокойный Супрамати мужественно шел, точно столб света, и дойдя до металлического круга, поднял руку, вооруженную крестом, а его звучный и чистый голос, читавший громко заклинания, покрыл стоявший в зале невообразимый шум.
В это мгновенье из креста сверкнула молния и ударила прямо в грудь Люцифера. Нечистый дух заревел и покатился со ступеней, корчась в страшных судорогах у ног Супрамати.
– Сгинь ты, дьявольская плоть, тварь негодная и преступная. Я изгоняю тебя из земной атмосферы! Блуждай в отражениях прошлого, любуйся своими преступлениями и затем размышляй над ними в одиночестве.
По мере того как говорил маг, Люцифер переставал обороняться и вытянулся недвижимо. Но вдруг тело его распалось с шумом пушечного выстрела и из этой окровавленной бесформенной массы вылетело удивительное существо, нечто вроде полосатого черно-желтого крылатого змея с человеческой головой. Со свистом и рычанием чудовище пролетело по зале и исчезло.
В тот момент, как Люцифер пал, побежденный, ларвы превратились в разного сорта нечистых животных, а члены собрания, с пеной у рта и воя, бросались один на другого. Ларвы вмешались в толпу и началась невообразимая свалка. Видны были лишь сцепившиеся между собою голые тела, которые катались, рвали зубами и душили друг друга, вопя нечеловеческими голосами; все три жреца люцифериан валялись мертвые, и тела их почернели, точно сожженные молнией.
Не обращая внимания на ужасающую, происходившую перед ним сцену, Супрамати взял с жертвенника все еще недвижимого, точно погруженного в летаргию ребенка и, прижимая его к себе, вышел, пятясь, продолжая читать магические формулы. В прихожей его ожидал бледный и ошеломленный Нивара. Супрамати увидел, что опрокинутая с цоколя статуя сатаны валялась на земле и была разбита и что толстые стены храма в трех местах треснули во всю вышину.
– Возьмите ребенка, Нивара. Он останется у нас, потому что родители недостойны видеть его и для них он исчез навсегда! – сказал Супрамати, закутываясь в поданный секретарем плащ.
У выхода их ждал самолет, который и доставил их обратно.
По возвращении домой Супрамати прошел с Ниварой в свое помещение и занялся приведением в чувство ребенка.
Это была прелестная девочка шести месяцев, и когда она открыла свои большие голубые глазки, Супрамати нежно погладил кудрявую головку невинного создания, спасенного им от позорной смерти.
