Процессии прочих «братств» были в том же роде и представляли собою все обряды сатанинского культа. Там были шуточные процессии тамплиеров, несших своего Бафомета, или франкмасонов со статуей Люцифера; все участники были наги, если не считать кожаного передника и знаков отличия их степеней. Далее следовали поклонники низших дьяволов; жрицы ларвов и прочих нечистых духов, члены общества Шабаша с их царицей, и, наконец, певцы и певицы, сопровождавшие жертв. На высокой колеснице следовали человеческие жертвы: несколько детей и какие-то две старухи, пожелавшие добровольно заклать себя во славу сатаны.
Возбужденно настроенная толпа запружала улицы и особенно площадь, где находился костер; все нетерпеливо ожидали начала жертвоприношений, чтобы отправиться затем на публичные пиршества, приготовленные для народа во всех общественных местах; такие пиры кончались обыкновенно настоящими адскими оргиями.
Когда все процессии сгруппировались вокруг костра, сатанинские жрецы затянули гимн в честь своего «бога», а в конце каждой строфы народ повторял припев: это дикое, нестройное пение дергало нервы, еще сильнее возбуждая и без того взволнованную толпу.
По окончании гимна вокруг костра пошла пляска. Без разбора кружились и скакали, держась за руки, мужчины, женщины и дети; а по мере того, как сходились и расходились огромные круги этого беспорядочного хоровода, росло возбуждение толпы. Слышались дикие крики и взрывы истерического хохота; а люди, словно бесноватые, корчились и рычали, как дикие звери. Но общее исступление достигло высшего напряжения, когда верховный жрец сатаны поджег костер, у подножия которого были собраны жертвы его. С длинными блестящими ножами в руках двинулись жрецы, чтобы заклать сначала животных и потом человеческие жертвы; кровь тех и других должна была быть роздана присутствующим, трепетавшим от нетерпения.
Дикий, кровожадный народ был поглощен церемониями, нервы были напряжены, и никто из собравшихся не заметил, что на горизонте появились маленькие свинцовые тучки, а легкий ветерок уже крутил песок и колыхал пламя костра.
К тому времени как упали под ножом первые жертвы, небо потемнело, земля вздрогнула от громового удара и яростный порыв ветра пронесся по площади, опрокинув даже многих из присутствовавших. Поднялись вопли ужаса, а небо между тем почернело и огненно-красные молнии бороздили его во всех направлениях; удары грома следовали без перерыва один за другим, и наконец хлынул проливной дождь пополам с крупным градом.
Ошалелая толпа кидалась во все стороны, намереваясь бежать, но вихрь выл, свистел и откидывал в сторону богохульников, которые давили и топтали один другого. Точно замкнутые в волшебном круге, тщетно старались они попасть в свои близлежавшие дворцы.
По необъяснимой причине, несмотря на потоки воды, костер продолжал пылать; но опрокинутый крест воспрянул, был подхвачен ветром и величаво парил, будто несомый невидимыми руками, освещая мрак странным фосфорическим светом, который как бы исходил из него и окружал точно снопом искр.
На площади царили невообразимые ужас и смятение. Рычания и предсмертные крики людей, раздавленных поваленными идолами, побитых градом, затоптанных и изувеченных, – все это сливалось с ревом бури, ярость которой ежеминутно росла.
Кроме того, паника сообщилась остальной части города, так как от землетрясения трещали здания и некоторые с треском рушились, погребая под своими обломками многочисленные жертвы, а горящие, вырывавшиеся из костра головни, несомые ветром, разносили повсюду пожар.
Но если в видимом мире разрушение и смерть творили дело правосудия, то в пространстве, невидимом для глаза смертных, происходила ожесточенная борьба между светлыми и темными силами, пораженными в самом средоточии их могущества. Словно черные тучи, обрушивались демонские скопища на магов, поражая их ядовитыми стрелами, удушая зловонными миазмами, обдавая их белые одежды клейкой, вонючей слюной.
Но трое друзей боролись стойко и возвратные удары были настолько сильны, что снаряды поражали самих нечистых, бросавших их; пронзали их вздутые, прозрачные тела, которые лопались со зловещим треском, насыщая воздух миазмами. Впоследствии это должно было вызвать в стране заразные болезни, потому что порождало смертоносные бациллы разных эпидемий.
И понемногу ад отступал перед светом чистым. Демонические существа, отказавшись от борьбы, вернулись к своим обычным любимым занятиям: бросались на умерших и умиравших, высасывая из одних остатки жизненной силы и насыщаясь от других флюидом разложения. На полях сражений и в местах катастроф, всюду, где царит разрушение и физическая смерть, собираются такие подонки неземного населения. Гниение и разложение представляют пищу ларвов, жизненный сок для демонов.
Когда маги и Нарайяна, помогавший им самым добросовестным образом, очутились наконец у своего хозяина и друга, они оказались окутанными столь черным и зловонным туманом, что тот чуть не задохнулся и сказал, что в первую минуту принял было их за демонов.
Нарайяна, бывший в наилучшем расположении духа, посмеялся над ним, а потом все трое отправились к источнику, выходившему из скалы и протекавшему в саду. Они влили в воду каплю бывшей во флаконе первобытной эссенции и вода тотчас сделалась голубоватой и фосфорической.
Выкупавшись в этой освежающей воде, друзья почувствовали себя окрепшими и поспешили в дом, где их ожидал хорошо сервированный ужин.
– О! Какой Лукуллов пир! Вино, фрукты, мед, яйца, масло, пирожки, молоко и даже сыр! – весело воскликнул Супрамати.
– Вы балуете нас, друг, но я сделаю честь этому обильному угощению, потому что голоден, как волк, – прибавил он, усаживаясь.
– Очевидно, ты проголодался до того, что начал говорить анахронизмы, – сказал Дахир, смеясь, – «голоден как волк», когда давно уж и волков-то не существует.
– Мы воскресим память о них, – возразил Супрамати, намазывая маслом кусок хлеба и покрывая его сыром.
Облокотившись о стол, Ренэ де ла Тур с видимым удивлением наблюдал аппетит своих гостей, евших все и похваливавших поданное.
Дахир заметил это.
– Вижу, друг, вы не ожидали, что мы будем так усердно есть. Не думаете ли вы, что мы живем только наукой и ароматами?
Де ла Тур покраснел.
– Что вы, помилуйте! Я счастлив, что вы делаете честь моему скромному угощению, но я думал… – он, видимо, подыскивал выражение, – я думал, что «маги» отвыкли от нашей грубой пищи и не переносят ее. Первые дни вы почти не прикасались ни к чему и я, признаюсь, рассчитывал главным образом на аппетит Нарайяны.
Все засмеялись.
– Я объясню вам то, что естественно удивляет вас, так как вы забываете, милый мой Ренэ, что мы, «бессмертные» – маги ли мы или нет, – все-таки остаемся людьми, – дружески ответил Супрамати. – Пока мы учимся и работаем в наших таинственных убежищах, вдали от людей, в особой атмосфере, наши материальные потребности доведены до минимума. Глоток вина, ложечка питательного порошка, окружающий нас астральный свет – всего этого достаточно для нашего питания, потому что ум, занятый отвлеченными и сложными работами, при сбережении материальных сил, должен по возможности быть освобожден от веса тела.
