Отдав отчет приемной дочери в полной удаче
своей миссии, Леон Леонович прибавил:
Скоро, дитя мое, ты будешь совершенно
свободна; только я считаю своим долгом заметить тебе, что раз разводишься со
своим мужем, тебе неприлично принимать деньги от его брата. Ты напиши в таком
духе его поверенному. Я достаточно богат, чтобы удовлетворить все твои нужды.
Ты моя единственная наследница, а потому обеспечена от всяких случайностей.
Несмотря на постоянно ноющую рану в сердце,
Ксения мало-помалу успокаивалась и начинала чувствовать такое благостное
состояние, какого не испытывала уже несколько лет.
Теперь она избавилась от грубых выходок,
капризов и вечно дурного расположения духа Ивана Федоровича, что постоянно
держало в напряженном состоянии ее нервы. Ее уже больше не оскорбляло грубое
равнодушие человека, не понимавшего даже всей глубины ее несчастья. Теперь она
могла делать, что хочет, свободно отдаваться своей грусти и следовать своим
вкусам, не подчиняясь вечно фантазиям другого. Все это оказывало благотворное
влияние на ее душу и здоровье.
XIII
В чудный июльский день 19... года наемная карета
остановилась перед изящным домом в Сергиевской улице, и из нее вышел Ричард
Федорович Герувиль. Назвав себя, он приказал швейцару открыть квартиру.
— Мой человек с багажом приедет сегодня
вечером. Своему же поверенному я телеграфировал с дороги. Как только он
приедет, проведите его ко мне, а пока подайте мне самовар, — приказал Ричард,
устраиваясь временно в кабинете.
Молодой человек почти не изменился за семь с
половиной лет, проведенных в путешествии.
Только его прежде бледный цвет лица принял под
тропическим солнцем бронзовый оттенок. Вся высокая и стройная фигура его дышала
тем крепким здоровьем, какое дает деятельная и полная приключений жизнь на
свежем воздухе.
В настоящую минуту он казался беспокойным,
грустным и нервным и нетерпеливо ходил по комнате. Только когда раздался
звонок, он вздохнул с облегчением.
В кабинет поспешно вошел старый моряк, его
поверенный в делах, извиняясь, что ничего не было готово к его приезду, так как
его ждали несколько позже.
Со своей обычной любезностью Ричард отклонил
все извинения и, указав своему поверенному на кресло, сказал:
Перейдемте прежде всего к тому, что меня
больше всего интересует, а именно, к разрыву между моим братом и его женой. Я
почти ничего не знаю, так как из вашего письма, которое я получил в Цейлоне и
которое ждало меня более шести месяцев, я понял, что большая часть ваших писем
затерялась. За три с половиной года, которые я провел в Тибете и в Гималаях, я
совершенно отстал от света. Объясните же мне, какое несчастье поразило мою
невестку, почему она рассталась с мужем и отказалась от небольшой пенсии,
которую вы выдавали ей?
Значит, вы не получили письма Ксении
Александровны, когда она поправилась от болезни после исчезновения ее дочери...
Великий Боже, Ольга исчезла! — вскричал,
бледнея, Ричард. — Нет, нет, я ничего не знал об этом. В последнем письме,
которое я получил от нее, невестка извещала, что ее дочь и приемный ребенок
поправляются после тяжкой болезни и что она предполагает провести лето в
Гапсале.
Она так редко писала мне, что я стал
беспокоиться; ваше письмо, полное намеков на события, совершенно мне
неизвестные, я получил только в Цейлоне, а от нее ни слова.
Именно в Гапсале и пропала малютка. Несмотря
на все поиски, никак не могли найти ее след. Ксения Алекандровна чуть не умерла
тогда.
Несчастная женщина! — с волнением пробормотал
Ричард. — И она вскоре после этого несчастья рассталась с Иваном?
О, нет! Они разошлись два года спустя. Когда
Иван Федорович выиграл семьдесят пять тысяч, они вместе переехали с
Крестовского...
Иван выиграл! — с удивлением вскричал Ричард.
Да, и этот выигрыш наделал много шума. После
этого Иван Федорович купил себе дом на Васильевском острове, где и жил с женой
до отъезда последней. О том, что она уехала от мужа, я узнал, получивши из
Москвы письмо от Ксении Александровны, в котором она лаконически извещала меня,
что ввиду разрыва с мужем она считает невозможным получать от вас пенсию, и
просила меня прекратить ей высылку денег. Мне оставалось только подчиниться ее желанию.
Тогда я написал вам письмо, которое вы получили в Цейлоне. Уже после, получив
вашу телеграмму из Лондона, я навел новые справки и узнал, что развод
состоялся, о поводах же к разводу я положительно ничего не знаю.
В кабинете воцарилось довольно продолжительное
молчание.
Благодарю вас, Павел Антонович! Остальное я
узнаю сам; напишите мне только, пожалуйста, новый адрес Ивана. Теперь скажите
мне, как поживают моя мачеха и Юлия Павловна со своей дочерью?
— Клеопатра Андреевна продолжает жить в
Гатчино с Анастасией и аккуратно получает свою пенсию. Мать ее, как вам
известно, умерла. Что же касается госпожи Гольцман, то я о ней ровно ничего не
знаю.
Иван Федорович занимал теперь другую квартиру
в нижнем этаже своего дома. Прежняя, где он жил с Ксенией, сделалась ему
ненавистной, не потому, чтобы он жалел жену, но потому, что она вызывала в нем
тяжелые воспоминания, неприятное объяснение с Леоном Леоновичем, процесс о
разводе и хлопоты с Борисом, присутствие и воспитание которого ему страшно
надоели.
В первое время он даже подумывал пригласить к
себе мать и возложить на нее ведение хозяйства и воспитание ребенка, но очень
скоро отказался от этого намерения. Поселить у себя Клеопатру Андреевну было
легко, но отделаться от нее, в случае нужды, было так же трудно, как вырвать
дуб с корнем. Кроме того, помимо неизбежной Анастасии, вслед за ней могла
появиться еще и Юлия — это отвратительное создание.
В порыве первого гнева, Иван Федорович написал
Юлии Павловне, что он не даст ей ни копейки, что она может сколько ей угодно
разглашать результаты своего подлого шпионства, но что, в таком случае, и он
разоблачит в ее прошлом такие обстоятельства, что ей нельзя будет никуда
показаться. Кроме того, он заявлял ей, что если она попадется ему в руки, то он
сначала переломает ей ребра, а потом задушит, хотя бы за это ему пришлось идти
в каторжные работы, до такой степени он ее ненавидит.
Обсудив основательно все, Иван Федорович
ограничился приглашением для Бориса гувернантки, которая плохо воспитывала
мальчика и часто
дурно обращалась с ним, чего его дорогой папа
никогда не замечал, так как никогда не бывал дома.
Иван Федорович жил на даче в Павловске. Он
собирался идти на музыку, когда к нему приехал Ричард.
Этот неожиданный приезд брата, которого он
почти забыл, был для него неприятным сюрпризом, но Иван Федорович был слишком
хорошим комедиантом, чтобы показать это. На вопрос брата, не помешал ли он ему,
он горячо ответил:
