Как можешь ты говорить это, Ричард? Я так
счастлив видеть тебя после стольких лет разлуки, происшедшей к тому же по моей
вине, но мог ли я думать, что ты так трагически примешь мою глупую выходку?
Сохрани меня Бог сердиться на тебя за эту
выходку, которой я обязан самыми интересными годами моей жизни. Чего я не
повидал, не узнал и не испытал вместо того, чтобы жить в своей квартире!
Братья вышли на террасу. Во время разговора
Ричард Федорович прежде всего упомянул о несчастья, поразившем брата, а именно
об исчезновении его дочери.
Да, это было для меня ужасным ударом, и этим я
обязан исключительно непростительной небрежности моей бывшей жены. Кстати,
должен сказать тебе, что я развелся с ней. Ксения Александровна бросила детей
на руки немки-бонны и позволила им по целым дням бегать одним; и вот результат
— Ольга исчезла.
А по какой же причине ты развелся с Ксенией
Александровной? Впрочем, ты, может быть, сочтешь мой вопрос нескромным?
Нисколько! Только я полагаю, что для тебя не
будет интересен рассказ о наших супружеских
скандалах. Видишь ли, со времени исчезновения
Ольги, характер Ксении Александровны сделался положительно невыносимым: вместо
того, чтобы осознать свою вину и со смирением переносить все последствия своего
недосмотра, она бесновалась, как сумасшедшая и винила всех в случившемся
несчастьи. Затем она возненавидела нашего приемного сына, прелестного
мальчугана, которого нам подбросили и которого она сама пожелала оставить у
себя. Она как бы мстила ему за то, что пропал не он, а ее собственная дочь!
Просто даже смешно!.. Затем, когда я выиграл семьдесят пять тысяч и,
устроившись прилично, стал делать у себя приемы, всякий раз, как к нам
кто-нибудь приходил, она принимала вид Ниобеи. Этим она положительно
расстраивала мне нервы... Наконец, мы расстались и я принял даже на себя вину,
так как вовсе не расположен снова жениться: подобную глупость не делают дважды!
— со смехом закончил Иван Федорович.
Где же теперь проживает Ксения Александровна?
От меня она уехала в Москву. Больше я ничего
не знаю о ней. Но почему ты спрашиваешь меня об этом? Не думаешь ли ты
навестить ее? — насмешливо спросил Иван Федорович. — Я положительно не советую
тебе искать с ней встречи. Она очень подурнела; у нее масса седых волос, и,
кроме того, она немного тронулась умом... Брр!
Я никогда не интересовался красотой твоей
жены, но я глубоко уважаю и жалею ее, — холодно ответил Ричард Федорович.
Ричард переменил разговор, а потом скоро
уехал, сославшись на усталость. Два дня спустя, он уехал в Москву и без труда
нашел адрес Леона Леоновича.
К большому его удивлению, ему открыл дверь
Иосиф, который, узнав его, точно застыл от удивления.
Что ты смотришь на меня, точно я какой-то
выходец с того света? Ксения Александровна дома? — с улыбкой спросил Ричард
Федорович.
Дома, дома! Барыня только что вернулась. Я
сейчас побегу доложить ей... Боже мой! Как барыня-то будет довольна!.. Если бы
вы знали, Ричард Федорович, как я рад, что вы вернулись, — восторженно говорил
Иосиф, так как он сохранил очень приятное воспоминание о щедрых чаевых Ричарда.
Спасибо тебе, что сохранил обо мне такую
добрую память. Доложи же скорее барыне; только не называй меня, а просто скажи,
что приехал ее старый знакомый.
Ксения сидела в своей комнате. Тихая и
спокойная жизнь, какую она вела в доме приемного, отца, благотворно действовала
на ее душу и здоровье. К ней вернулись ее нежная красота и свежий цвет лица, и
только горькая складка у рта и глубоко меланхоличный взгляд выдавали
неизлечимую грусть, терзавшую ее душу.
Таинственный доклад Иосифа нисколько не
заинтересовал, а только удивил молодую женщину, и она равнодушно вышла в
гостиную. При виде же посетителя, в сильном волнении шедшего навстречу, Ксения
Александровна вскрикнула и протянула обе руки.
Ричард!.. Это вы, мой друг и благодетель!.. О,
как я счастлива снова видеть вас! — вскричала она с блестящим взором.
Ричард Федорович страстно поцеловал ее руки.
Затем, усадив ее на кресло и сев с ней рядом, он нежно сказал:
Не заставляйте меня краснеть, преувеличивая
ничтожные услуги, которые мне удалось оказать вам! Если же вы действительно
считаете меня своим другом, расскажите мне все, что произошло здесь со времени
моего отъезда: подробности несчастья, поразившего вас, и причины вашего развода
с Иваном.
Ксения Александровна побледнела и слезы
брызнули из ее глаз, но поборов себя, она подробно рассказала про исчезновение
дочери, про свои бесплодные поиски и про возобновленные потом поиски своего
приемного отца.
О! Если бы вы знали, как очаровательна была
моя бедная девочка! — вскричала она, подбегая к столу, на котором стоял портрет
Ольги.
Подавая портрет Ричарду, Ксения Александровна
прибавила голосом, прерывающимся от судорожных рыданий:
И я не знаю даже, жива она или умерла.
Глубоко взволнованный, с влажными глазами,
смотрел Ричард Федорович на очаровательное маленькое
личико исчезнувшего ребенка. Он не сказал ни слова, но крепкое пожатие руки и
нервное дрожание губ лучше всяких слов доказывали, как он сочувствует Ксении в
ее несчастье.
Желая отвлечь Ксению Александровну от ее горя,
Ричард Федорович мало-помалу перевел разговор на развод.
На лице молодой женщины тотчас же появилось
выражение ненависти и презрения, и глаза вспыхнули гневом. Дрожа от
негодования, она рассказала про позорную комедию, которую разыграли,
эксплуатируя ее неопытность и добрые чувства, про смешное положение, в какое
поставили ее, заставив усыновить незаконного сына мужа, и как, наконец, не
довольствуясь этим, Иван осмелился упрекать ее в том, что она жалеет пропавшую
дочь, считая ее жалость смешным преувеличением. В заключение, она описала
случай, благодаря которому в ее руки попало письмо Юлии, открывшее ей истину.
Пока эта речь бурным потоком лилась из уст
взволнованной молодой женщины, бледное лицо Ричарда Федоровича покрывалось
темным румянцем.
Я вполне понимаю, что вы желали избавиться от
такого недостойного и презренного мужа, как мой братец, — сказал он после
минутного молчания. — Как горько сожалею я, что столько лет пробыл в
отсутствии! Если бы я был здесь, многое произошло бы совершенно иначе.
С этого дня Ричард сделался ежедневным гостем
в доме. Леон Леонович так же хорошо принимал его, как и Ксения Александровна,
так как Ричард скоро приобрел доверие и уважение старика, и между ними
установилась искренняя симпатия.
Так же скоро возродилась и могучая любовь
Ричарда Федоровича к Ксении. В его серьезной и глубокой душе чувства были
прочны. Предмет же своей вечно подавляемой страсти он нашел теперь свободным и
окруженным ореолом незаслуженного несчастья, что делало ее для него еще дороже.
