— Милости просим!
Однако Иван Федорович не спешил
воспользоваться полученным позволением и встретился с Ксенией Александровной
только случайно в концерте. С враждебным любопытством взгляд его блуждал по
фигуре молодой женщины, которая была красивее, чем когда-либо, в своем простом,
но изящном туалете. Но вот черные глаза его вспыхнули огнем. Он увидел, как
Ксения Александровна слегка побледнела и, по своему неисправимому тщеславию,
вообразил, что она не может видеть его без душевного волнения, не понимая, что
это было тягостное волнение. Потом он подошел и холодно поздоровался с ней.
Иногда, через, месячные промежутки, Иван
Федорович приезжал к брату; иногда же сам Ричард навещал его и виделся у него с
Борисом, который очень ему понравился.
Борис был предоставлен заботам гувернера и
казался серьезным и печальным. Дурно воспитанный и щедро снабжаемый деньгами
(так как Иван Федорович не был скуп, когда водились у него деньги), Борис был
обязан исключительно своему хорошему характеру, что не испортился вконец.
У мальчика сохранилось до странности ясное
воспоминание о той, кого он считал своей матерью. Однажды он робко попросил
позволения повидаться с ней.
Иван Федорович ничего не имел против этого;
Ксения Александровна тоже охотно согласилась на это свидание. С тех пор, как
она чувствовала себя счастливой, в ней возродилась любовь к Борису, а горечь
обиды исчезла.
Молодая женщина нежно приняла Бориса. Страшное
волнение последнего, горячие слезы и безумные поцелуи, которыми он осыпал ее,
глубоко тронули Ксению Александровну.
С этого дня Борис проводил у матери и дяди
Ричарда каждое воскресенье и каждый праздник, часами играя с маленьким братом и
сестрой, которых положительно боготворил.
Ксения Александровна сделалась его
покровительницей и доверенным другом, которому он поверял все свои радости и
огорчения.
Клеопатра Андреевна умерла уже несколько лет
тому назад. Последние дни жизни ее были смущены жестокими семейными бурями. К
великому гневу и негодованию своей тетки, Анастасия выразила желание сделаться
актрисой и твердо стояла на своем желании, несмотря на действительно ужасные
сцены.
Несмотря на благотворное влияние своей старой
гувернантки, женщины благоразумной и строгих правил, Анастасия осталась
своевольной и капризной кокоткой. А поездка с матерью заграницу окончательно
испортила ее.
Одному Богу известно, чем бы сделалась
несчастная Анастасия в руках своей матери, если бы не произошел совершенно
неожиданный случай. Появился господин Гольцман, столько лет пропадавший муж
Юлии Павловны. Он написал из Америки письмо, в котором предлагал ей приехать к
нему, так как ему удалось составить себе состояние, позволявшее содержать ее с
дочерью.
Юлия Павловна немедленно решила ехать к нему,
но сочла лишним теперь же брать с собой дочь, которую отправила к Клеопатре
Андреевне. Но девочка была уже совершенно сбита с толку и только мечтала о
триумфах на сцене.
В своем сопротивлении тетке она нашла
помощника в лице Ивана Федоровича, благодаря влиянию которого ей и удалось
поступить на драматические курсы.
Когда в Петербург приехал Ричард Федорович,
Анастасия готовилась дебютировать. Со своей обычной добротой, Герувиль стал
оказывать молодой девушке помощь, как в материальном, так и в нравственном
отношении. Может быть, именно благодаря ему и Ксении, Анастасия вела довольно
правильный образ жизни и избегала всяких авантюр, которые могли бы закрыть ей
двери дядиного дома, где она любила бывать.
В назначенный день, Ричард Федорович
отправился с женой в театр. Ксения Александровна не могла сдержать насмешливой
улыбки при виде Ивана Федоровича, который, сидя в первом ряду кресел, выказывал
видимое нетерпение, а когда на сцене появилась дива, стал бешено аплодировать
ей.
Виолета Верни была очень красивая
семнадцатилетняя особа. В ее еще нежных формах и милом личике светилось что-то
детское; такое же впечатление производили и ее большие, голубые, наивные и
грустные глаза. Одним словом, это была красота, готовая распуститься во всем
своем блеске. Она отличалась чудным, бледным, прозрачным цветом лица, тонкими и
правильными чертами и чарующей улыбкой. Черные, как вороново крыло, волосы,
распущенные по требованию роли, окружали ее каким-то блестящим, шелковистым
плащом.
Она была замечательной артисткой, с чудным
голосом и прекрасной, оригинальной игрой.
Анастаси сказала правду: Верни придавала
пикантной роли и двусмысленным песенкам печать приличной и невинной грации.
— Признаю, что вкус у Ивана прекрасный и что
увлечение его вполне извинительно, — прошептала Ксения Александровна на ухо
мужу. —
Но мне искренне жаль это юное существо, такое
прекрасное и так богато одаренное, стоящее на таком скользком пути.
Да, если только она попадет в руки моего
милейшего братца, то вся ее добродетель сразу улетучится... И, я думаю, что она
не ускользнет от него. Посмотри только на него: он просто с ума сходит от этой
девочки. Без сомнения, это он поднес ей чудную корзину и прелестный букет.
Затем, рассмеявшись от души, Ричард Федорович
пробормотал:
О! Иван, Иван! Неужели ты никогда не
вспомнишь, что тебе уже перевалило за сорок лет?
Виолета Верни жила в Офицерской улице, где
занимала скромную меблированную квартирку, состоящую из четырех комнат с
кухней, с окнами, выходящими во двор.
На другой день после вышеупомянутого
представления мы застаем Виолету за обедом. Против нее сидела госпожа Леклерк,
старая актриса, нарумяненная и претенциозная, которая сопровождала ее в
качестве дуэньи и которую она титуловала тетей. Пожилая актриса была видимо
очень раздражена. Оттолкнув свою тарелку, она ядовито вскричала:
Нет! Твое упрямство и твое смешное жеманство,
право, переходят всякие границы. Неужели ты думаешь, что опереточная певица
может серьезно разыгрывать роль весталки и оскорблять обожателей, которые одни
могут дать ей известность и богатство?
Ба! Неужели верно, что одни только обожатели
создают известность? Ведь ты, тетя Аглая, не была жестока к ним, а между тем ты
не приобрела ни богатства, ни славы, — лукаво заметила Виолета.
О, я! Мне феноменально не везло, и я должна
была бороться с соперницей, которая была настоящим чудовищем хитрости и злобы,
— с тяжелым вздохом ответила Аглая. — Я хотела бы, чтобы ты избежала этих
подводных камней, моя дорогая Виолета. Я воспитала тебя, я руководила твоими
первыми шагами, как артистки, и желала бы видеть тебя на вершине славы. Вот
поэтому- то я и повторяю тебе постоянно: не разыгрывай из себя смешной
добродетели и не забывай старого немецкого барона в Кельне, который отомстил
тебе за твою суровость, устроив фиаско со свистками.
Да, которые заглушили аплодисменты, — с
досадой перебила ее Виолета. — Не доставало только, чтобы я продалась этому
старому сатиру!
