Моя мать жива! О, как Господь милосерден! Где
же она? Везите меня скорее к ней... Если верно мое воспоминание, то она должна
быть очень красива и добра! — вскричала Ольга (мы будем называть ее настоящим
именем).
Лицо ее осветилось выражением радости и
надежды.
В эту минуту в смежной комнате раздался
выстрел, а потом послышалось падение тяжелого тела.
С криком ужаса Ольга бросилась к двери, но она
была заперта. Тогда она вместе с Ричардом пробежала в уборную и оттуда проникла
в спальню. На ковре около шифоньерки лежал Иван Федорович, держа в еще
судорожно сжатой руке пистолет.
Ольга, как безумная, бросилась к нему и,
заливаясь слезами, покрыла его поцелуями, но Ричард отвел ее от раненого.
Дайте мне осмотреть рану и позовите людей, —
сказал он.
Но прислуга уже сбежалась, привлеченная звуком
выстрела.
Ивана Федоровича переели на кровать. Один из
лакеев, бледный и расстроенный, помчался за доктором.
Ричард Федорович расстегнул жилет и убедился,
что сердце еще бьется, хотя и очень слабо.
На груди виднелась ранка, откуда струилась
кровь. Ричард Федорович смочил холодной водой свой носовой платок, наложил его
на рану и забинтовал полотенцем.
Покончив с перевязкой, он вспомнил про Ольгу.
Он нашел ее в глубоком обмороке в углу комнаты, перенес в гостиную и положил на
диван, но не пытался привести в чувство; пробуждение к ужасной истине и так
свершится слишком скоро.
Полчаса спустя прибыл хирург. Осмотрев и
прозондировав рану, он сказал, покачивая головой:
Пуля была хорошо направлена, она неминуемо бы
поразила сердце, если бы почти чудом не уклонилась в сторону, может быть,
встретив на своем пути кольцо от часов. Тем не менее, внутреннее повреждение
так серьезно, что я не могу отвечать за жизнь раненого. В настоящую минуту
необходимо немедленно же извлечь пулю и вызвать сестру милосердия.
Во время операции Иван Федорович пришел в
себя. Стоны его доказывали, как он страдает. Когда была окончена перевязка, он
окончательно пришел в сознание, и первым его движением было сорвать повязку.
Что ты делаешь? Неужели ты хочешь прибавить
еще новый грех, вместо того, чтобы преклониться пред Господом и вымаливать
прощение? — прошептал Ричард Федорович, удерживая его руку.
Я должен умереть! Я не хочу, не могу жить! —
пробормотал Иван Федорович едва слышным голосом.
Потом он от слабости закрыл глаза.
В ожидании сестры милосердия Ричард Федорович
вполголоса беседовал с хирургом, когда неожиданно на пороге комнаты появилась
бледная и расстроенная Ольга. Быстрая и легкая, как тень, она скользнула к
кровати и прижалась губами к неподвижной руке больного. Потом, склонившись над
ним, она пробормотала дрожащим голосом:
Жан!
Раненый вздрогнул и заволновался на кровати, а
на бледном лице его появилось выражение непередаваемого отчаяния и ужаса.
Хирург тотчас же подошел, отвел Ольгу и шепнул
на ухо Ричарду Федоровичу:
Ради Бога! Удалите отсюда эту молодую даму. Ее
присутствие вредно действует на больного и вызывает в нем опасное волнение. Она
не должна входить сюда.
Когда Ричард Федорович с Ольгой очутились одни
в гостиной, последняя вскричала, прижимая обе руки к трепещущей груди:
Великий Боже! Что все это значит? Жан не любит
меня больше. С тех пор, как он узнал, что я ваша дочь, я стала внушать ему
ужас! Вы жестоки, отец, если умалчиваете о том, что я имею право знать.
Слезы помешали ей говорить.
Бедное дитя мое! Я поеду за твоей матерью. Она
скажет тебе всю правду. А пока молись, чтобы Господь поддержал тебя, — ответил
Ричард Федорович, ласково проводя рукой по ее склоненной головке.
Затем он наскоро простился с хирургом, боясь
опоздать на поезд.
Никогда еще Ричард Федорович не приближался к
своему дому с таким тяжелым сердцем. Какой ужасный удар должен он нанести своей
жене, а между тем он не мог молчать и должен был торопиться.
Ксения Александровна ждала его с нетерпением и
сильно беспокоилась. Уехав в девять часов утра, муж ее обещал вернуться домой в
два часа, но вот уже восемь часов вечера, а его все нет.
Наконец, в девять часов вечера он приехал, но
был так бледен и, видимо, так расстроен, что молодая женщина испугалась.
Не отвечая на расспросы и отказавшись от
предложенного чая, Ричард Федорович увлек жену в кабинет, причем запер за собой
дверь на ключ.
— Боже мой! Какое несчастье случилось? Не
даром меня целый день мучило предчувствие! Ради Бога, говори скорее! —
вскричала Ксения, охваченная нервной дрожью.
Твое предчувствие не обмануло тебя, моя бедная
жена: я приношу печальную весть. Но прежде, чем я скажу ее тебе, я прошу тебя
запастись всем твоим мужеством и помнить, что есть три существа, для которых ты
— самое драгоценное сокровище на свете.
Ксения Александровна провела рукой по влажному
лбу, а потом энергично выпрямилась.
И ты, и наши дети живы и здоровы,
следовательно, ты можешь говорить без всякой боязни. Какое бы несчастье не
поразило меня, я буду сильна.
У тебя есть еще ребенок, и дело идет о нем.
Ольга! Ты нашел Ольгу, и она умерла! —
вскричала Ксения Александровна, вскакивая с дивана.
Нет, она жива, но, может быть, было бы лучше,
если бы она умерла.
Понимаю: презренная воровка развратила ее, и
ты нашел ее с любовником. Но, Боже мой, где же?
В Петербурге. Она актриса.
Это ничего не значит! Мы вырвем ее из этой
среды, и, под влиянием нашей любви, она снова возродится для добродетели и
счастья. Но едем же скорее к ней!
Я и явился, чтобы везти тебя к Ольге. Но,
дорогая моя, самого ужасного ты еще не знаешь. Умоляю тебя, будь тверда. Ольга
носит имя Виолеты Верни, и ее любовник... Иван!
Ксения Александровна, точно сраженная пулей,
упала на диван и обеими руками схватилась за голову. Но из ее сжатого горла не
вырвалось ни единого крика. Ей казалось, что череп ее разлетается на части.
Но вдруг она выпрямилась, оттолкнула флакон с
солями, который муж хотел дать ей понюхать, и, вне себя от гнева и презрения,
вскричала:
О, презренный! Только этой жертвы не хватало
ему!
Сжалься над ним! Он не знал, какое
преступление совершает, и сам безжалостно осудил себя. Узнав, кто такая
Виолета, он выстрелил себе в грудь, и, по всей вероятности, не выживет.
Человеческому отмщению он уплатил свой долг; остальное в руках Высшего Судьи!..
В кратких словах Ричард Федорович рассказал
все случившееся и выразил желание, чтобы Ксения Александровна сейчас же ехала в
этот дом несчастья, чтобы открыть Ольге истину и увезти ее оттуда. Сам же он не
в силах говорить с ней. Поэтому надо торопиться ехать.
