Продавщица пробежала глазами по полкам и уверенно что-то
сняла. Я принялся разглядывать небольшой сапожок. Колодка была выполнена в виде
классической лодочки, острый мыс которой заканчивался легким закруглением. До
щиколотки они были кожаными, дальше шел деним, и лодочка превращалась в
невысокий сапожок. Посередине конструкции виднелась шнуровка, но при более
детальном изучении выяснялось, что она фальшивая. На самом деле это была
«молния». Сапог украшал длинный острый каблук, но одновременно и толстая,
слегка утрированная платформа.
Николетта взвизгнула и принялась мерить. Я же старательно
пытался скрыть удивление. Кто бы мог подумать, что на свете существует такая
обувь: лодочка, но до середины голени, с острым и закругленным мысом, со
шнуровкой без шнурков и одновременно с каблуком и без оного?
— Беру! — заявила Николетта. — Страшно
удобные! Прямо в них и уйду.
— Пятнадцать тысяч, — пискнула продавщица.
Николетта отмахнулась от нее.
— Теперь сумочку к ним подберем. Прямоугольную, но
круглую. На длинном ремешке, таком коротком, чтобы и в руках ее держать, с
карманом для мобильного, только не внутри, и с тремя внутренними отделениями,
но чтобы в сумке было всего лишь одно!
У меня снова закружилась голова. Но продавщица поняла
Николетту и принесла сумку. И мне вновь с удивлением пришлось признать, что
подобное изделие существует в природе. Ремень у него на кнопках, потому легко
меняет длину, кармашек для мобильника висит на ремешке, два отделения
открываются снаружи, третье внутри, а при помощи небольших, хитро пришитых
тесемочек прямоугольная сумочка легко трансформируется в круглую.
— Классно, — заверещала Николетта, — как раз
то, что нужно.
— Двадцать тысяч, — заявила девчонка.
Я покорился судьбе. Больше тысячи долларов за туфельки и
сумочку! Ничего, Николетта скоро отчалит в Карловы Вары, ее не будет почти
месяц. Лично мне ничего покупать не надо, Нора оплачивает мне даже бензин.
Будем считать, что сейчас покупаю себе свободу, разве жалко заплатить за нее?
Хотя жаба душит меня все сильней и сильней. Ох, нехорошо быть жадным, ох, нехорошо…
Аутотренинг не удался, едва я начал приходить в себя, как по залу пролетел
резкий голос Коки:
— Смотри, что мне дали!
Я машинально повернул голову и увидел, что морщинистая
ручонка Коки, украшенная кольцами с раритетными изумрудами, с безупречно сделанными
гелиевыми коготками, держит кошелечек, расшитый ярким бисером, дешевую поделку,
такие обожают девочки-подростки.
— Это мой подарок! — гордо сказала Кока.
В глазах маменьки заполыхала обида, она повернулась к
продавщице:
— А мне что дадут?
— Ничего, — та мотнула кудлатой головой.
— Почему? — возмутилась маменька. — Коке
вручили презент! Чем же она лучше меня, а?
— Ваша знакомая сделала покупок на сорок тысяч, —
объяснила торговка, — а у вас лишь на тридцать пять вышло! Эксклюзивные
подарки дают лишь тем, кто оплатил чек на сумму свыше сорока тысяч.
— Но я тоже хочу такой кошелек! — капризно топнула
ножкой Николетта.
— Ты же можешь потратить столько, сколько я, —
подлила масла в огонь Кока.
Николетта побагровела:
— Глупости!
Ее глаза заметались по полкам. Я наклонился к продавщице и
шепнул:
— Сколько стоит это портмоне?
— Сто рублей, — последовал тихий, быстрый
ответ, — не покупайте его, жуткая дрянь.
Я полез за деньгами, но тут Николетта, издав крик команчей,
бросилась к витрине:
— Дайте вон те, коричневые с пуговкой, они как раз пять
тысяч стоят!
— Какой размер?
— Сорок.
— Но сапожки брали тридцать восьмого размера, —
удивилась девица.
— Правильно, у меня он и есть.
— Зачем же те сороковые хотите?
— Домработнице отдам, — призналась
Николетта, — я тоже могу сорок тысяч потратить, даже больше! И кошелек мне
тоже дадут!
Я сел на диван. В этом вся Николетта. Ради глупой безделицы
ценой в сто рублей, абсолютно ненужной ей вещи, которая будет мгновенно
зашвырнута на полку и забыта там, маменька готова потратить еще пять тысяч. И у
нее нет никаких сомнений, что я все оплачу.
Пока продавщицы выписывали чек и упаковывали коробки,
маменька с Кокой встали у прилавка с табличкой «Модные аксессуары». Кока
выбрала себе перчатки, маменька захотела две пары, Кока тогда взяла еще и
ремешок. Николетта надулась, но потом радостно вскрикнула:
— Дайте мне ключницу!
— А мне футлярчик для губной помады.
— Визитницу!
— Еще мне фляжку.
— Сигаретницу!
— Ты же не куришь, — я решил вмешаться в
шопинг, — ну скажи на милость, к чему тебе она?
— Ваня! Я хочу!
— Ужасно зависеть от кого-то материально, —
щебетала Кока, выуживая из портмоне карточку VISA, — я сама себе хозяйка!
А вот это чистейшей воды неправда. Коке посчастливилось
удачно выдать дочь замуж. Вернее, сначала, узнав, что ее нежная кошечка,
воспитанная гувернантками и играющая на рояле Лорочка, собирается связать свою
судьбу с простым инженером, мастером буровых установок, Кока чуть не сошла с
ума и попыталась сделать все, чтобы расстроить намечающуюся свадьбу. Но Лора
оказалась девушкой с железным характером. Окажись я в подобной ситуации, мигом
прогнулся бы под Николетту, а Лора просто ушла к любимому, уехала с ним в
Тюмень.
— Моя дочь живет на буровой вышке, — билась в
истерике Кока, — мой зять ходит в грязной робе! За что мне это испытание?
Господи! За что?
Но через несколько лет, уже после перестройки, Лора
вернулась в Москву очень богатой женщиной. Каким-то образом нищий инженер сумел
стать хозяином нефтяного бизнеса. Сейчас он в буквальном смысле качает свое
материальное состояние из скважины. А Кока, мигом прикусив раздвоенный язык,
полюбила зятя изо всех сил. Он, не желая иметь ничего общего со зловредной
тещей, поступил просто. Вместо того чтобы выгнать ее из своего дома и поставить
жене ультиматум, чтобы ее мамаши при нем в доме не было, он разрулил ситуацию
по-своему.
