Николетта усиленно дергала ногами, но не сдвинулась с места
даже на миллиметр. А еще говорят, что снаряд два раза в одну воронку не падает!
Маменька опять ухитрилась застрять гвоздеобразными каблуками в отверстиях.
Только сейчас это была не дорожка, а ступенька. Поняв, что пассажирка потеряла
способность двигаться, проводница забегала по перрону, размахивая руками,
словно пытающаяся взлететь тучная курица.
— Ой, что делать-то! Ой, состав задержу! Ой, нагорит
мне! Ой, она ж не может так на подножке до места ехать!
На свою беду, я обладаю слишком живым воображением и
моментально представил такую картину. Поезд несется сквозь ночь, издавая гудки,
уютно светятся окна вагонов. На ступеньке стоит Николетта, одной рукой она,
чтобы не упасть, цепляется за поручень, в другой держит мобильный телефон, в
который изрыгает проклятия. Угадайте, кому адресованы ее гневные речи?
Правильно, мне!
Надо отдать должное Николетте, она не стала рыдать, а
заорала на проводницу:
— Хватит вопить! Эка невидаль, каблук застрял! Я сейчас
сниму сапоги и пойду босиком в купе, а вы скатайте ступеньку, втащите ее в
вагон, а мы потом ножницами вырежем обувь!
Воцарилось молчание. Толстуха в синей форме замерла,
поморгала ярко-розовыми веками, открыла рот, нарисованный темно-фиолетовым
карандашом, и выпалила:
— Ты что, с крыши упала? Ступенька чугунная, какие
ножницы, блин!
— Поезд Москва — Карловы Вары отходит через
минуту, — предупредило радио.
— Вава! Сделай что-нибудь! Не стой столбом!
— Ботинки надо нормальные покупать, а не
выпендриваться, — пошла в атаку проводница, — помирать пора, а она
модничает.
— Вава!!! Все из-за тебя! Быстро освободи меня.
Я шагнул было вперед, но тут поезд качнулся.
— Во! Во! Во! — заголосила толстуха. — Ща
поедем!
Маменька быстрее рыси выпрыгнула из сапог. Проводница с
грохотом втащила в тамбур лестницу и опустила железную ребристую пластину.
Дорогие сапожки, скорей всего, превратились в лепешки. Состав начал набирать
ход.
— Вава! — понеслось из вагона. — Ты абсолютно
ни на что не способен! Даже не сумел нормально посадить меня в поезд! Сумка,
где моя сумка, а? Вава! Остановите состав, немедленно-о-о-о-о…
Мелькнули огни хвостового вагона, я в изнеможении привалился
к фонарному столбу. Все, укатила! Боже, я свободен! Не на всю жизнь, правда, на
несколько недель, но и это хорошо. Однако странно, почему Николетта не обрывает
сейчас мобильный? У нее международный роуминг, поэтому кричать на сына она
может в любое время. Как назло, вокруг все шли с мобильниками; вздрагивая от
каждого звонка, я поплелся к автостоянке. Путь лежал мимо магазинчика, где
любезно согласились нам помочь. Я вошел внутрь и спросил:
— У вас есть минеральная вода без газа, только не
«Святой источник».
— Ой, — обрадовалась продавщица, — вы успели?
Неожиданно я начал смеяться. Девушка с недоумением смотрела
на меня. Она была похожа на лисичку: рыжие волосы, слегка раскосые темно-карие
глаза и длинный носик.
— Да, — наконец вымолвил я, — только маменька
снова застряла каблуками, на этот раз в ступеньке!
Продавщица тоненько хихикнула:
— Ну сегодня явно не ее день, она еще и мобильный
потеряла! Хорошо, что вы зашли, где потом вас искать? Держите. Она его обронила
возле стула, на улице.
На прилавке появился маленький, пронзительно-красный, очень
плохо работающий и слишком дорогой телефон. Мой вам совет, не берите трубки,
которые выпускает фирма, специализирующаяся на СВЧ-печках. Но Николетта никогда
не слушает доводов разума, ей, как сороке, нравится все яркое, блестящее, к
тому же такой телефон у Коки, да и стоит он намного больше отлично выполняющих
свои функции моделей.
Внезапно до меня дошло! Николетта посеяла мобильник! Она не
станет меня тиранить. Господи, приобрести сотовый телефон — это радость, но
остаться без него — истинное счастье.
Глава 25
Выслушав мой отчет, Нора насупилась:
— «Голубое солнце»! Все одно к одному складывается.
— Вы о чем?
Нора подрулила к шкафу, вытащила большой атлас и велела:
— Ну-ка, посмотри! Однако это интересно!
Я непонимающе смотрел на нее.
— Гляди, — ткнула хозяйка карандашом в
карту, — вот здесь жил Кирилл Потворов. Улица тянется на несколько
километров. Начинается в Москве, а продолжается уже за МКАД. Так, дом Кирилла
тут, а «Голубое солнце» находится уже за Кольцевой дорогой, рядом с ним лес.
Соображаешь? Клиника в двух шагах от дома Кирилла, но он живет в Москве, а
лечебница — это уже область.
— Нет, — честно признался я, — извините, я
плохо разбираюсь в картах.
— А я очень хорошо, — протянула Нора, — в
молодости спортивным ориентированием занималась, карту, как книгу, читаю
запросто. Вот тут ты попал в аварию.
Острие карандаша снова ткнулось в хитросплетение черных
тонких линий.
— А здесь «Голубое солнце». — Грифель переместился
на пару миллиметров левее.
— Но я не видел там никаких жилых домов, —
возразил я.
— Правильно, — согласилась Нора, — «Голубое
солнце», похоже, последняя постройка, далее просто шоссе тянется, ага, вон и
деревни пошли: Обушково, Маслово и так далее… «Голубое солнце» стоит в лесу,
его ели загораживают, вот ты и не увидел ничего. Кумекаешь?
— Ну… не очень, пока я не улавливаю суть ваших
размышлений.
— Ваня! — напряглась Нора. — Сложим вместе
все факты. Пропавшая Аня посещала «Голубое солнце», Катя, судя по неточным пока
сведениям, проживает там же, Ира, одетая в легкое платье, выскочила на дорогу
вблизи «Голубого солнца», буквально в паре километров от лечебницы стоит дом
Андрея Павловича, того мужика, к которому привез тебя Кирилл. Все странности
происходили в одном квадрате. У нас пока одни вопросы. Зачем Кирилл наврал нам
с три короба?
— Ну Олег же объяснил. Потворов был патологический
врун!
— Ладно, почему же он поволок тебя с собой? Ведь знал,
что не продавал жену Андрею, а?
Я молчал.
— Каким образом Ира очутилась на шоссе? Раздетая, в
странном костюме, с дурацкой шапкой? И как ее наряд попал в дом к Андрею?
— Может, это была не ее одежда…
