— Четверть восьмого, — не преминула настоять на
своем Нора, — пока ты провозишься в ванной, пока позавтракаешь…
Услыхав последний глагол, я вздрогнул:
— Я просто хлебну кофе!
— Так нас и отпустят, — печально вздохнула
Нора, — там уже оладьи жарят! Кстати, Ваня, ты толстеешь! Растешь, как на
дрожжах! Ешь меньше, занимайся спортом, не сиди на одном месте! Давай
собирайся! Оденешься — приходи в кабинет, я расскажу тебе, что предстоит
делать.
Я молча поплелся в ванную. Нора, как все женщины, обладает
просто железобетонной логикой. Ну каким образом можно соблюсти диету, имея в
доме Мусю и Ореста Михайловича? И когда заниматься спортом, если весь день,
высунув язык, я ношусь по городу?
Уложив в себя гору оладий, обильно сдобренных сметаной,
вареньем и сгущенкой, я, ощущая себя Гаргантюа, поехал в «Голубое солнце». Нора
велела всенепременно выполнить две задачи. Во-первых, попытаться поговорить с
Катей и, во-вторых, познакомиться с работой шахматного кружка.
— Узнай, — строго внушала мне Элеонора, — чем
они там занимаются, потолкайся на занятиях…
— Зачем? При чем тут шахматы?
— Есть у меня мыслишка, — загадочно ответила
Нора, — кстати, книга «Люди и игры» есть в моей библиотеке, спасибо
госпоже Базилевич за идею, ладно, потом все тебе объясню, сейчас некогда.
В «Голубом солнце» меня встретили как родного. Ираида
Сергеевна, улыбаясь, сообщила:
— Иван Павлович, чем бы вы хотели заняться? Сразу
сядете за изучение историй болезни? Или начнете прием больных?
— Лучше я с бумагами посижу, — испугался я.
— Конечно, дружочек, — согласилась главврач, —
как там Аристарх Владиленович?
— Спасибо, — бойко ответил я, — дядюшка
чувствует себя прекрасно.
Меня отвели в кабинет и посадили у компьютера. Два часа мне
пришлось провести в томительном безделье. Потом, когда я уже совсем было
собрался выйти, появилась Ираида Сергеевна.
Она покусала нижнюю губу, потом сказала:
— Уважаемый Иван Павлович, вы мне сразу понравились!
— Взаимно, — галантно ответил я.
— Редко сейчас встретишь человека такого
воспитания, — залилась соловьем дама, — вот у меня есть сын, тоже
замечательный мальчик, умница, работяга. Сейчас он оканчивает аспирантуру,
написал кандидатскую в срок, через несколько дней защита, знаете где?
— Нет.
— На ученом совете, председателем которого является
Аристарх Владиленович, — сообщила Ираида Сергеевна. — Вы не могли бы
поговорить с дядей? Только не подумайте, что я прошу пропихнуть в науку
стоеросовую дубину. Славик — великолепный специалист, но ведь в жизни случаются
казусы. Растеряется мальчик, разволнуется перед мэтрами, сконфузится, члены
ученого совета и подумают, что он неуч. А, голубчик?
Я улыбнулся:
— Нет проблем, только скажите фамилию вашего сына.
— Радько, — воскликнула образованная Ираида
Сергеевна, — Вячеслав Александрович Радько. Огромное спасибо, дружочек, очень
меня обяжете, право слово.
— Я пока еще ничего не сделал!
— Иван Павлович! Я же вижу, вы человек крайне
ответственный. И потом, племянник Аристарха Владиленовича не станет бросать
слова на ветер. К вам же наверняка часто обращаются с просьбой о содействии?
— Случается.
— И вы небось не всем помогаете?
— Естественно. Я беспокою дядю только тогда, когда речь
идет о достойном варианте.
— Конечно, — умилилась Ираида Сергеевна, — вы
же настоящий психолог, сразу просекаете ситуацию. Ах, спасибо, дружочек. А уж я
вам пособлю во всех делах, ну, говорите скорей, чего вы хотите?
Я изобразил смущение.
— Собственно говоря, меня заинтересовало несколько
моментов.
— Говорите, голубчик, — растекалась в сладкой
любезности Ираида Сергеевна.
— Мне очень хотелось бы побеседовать с Катей
Коротковой.
Ираида Сергеевна радостно воскликнула:
— Нет проблем! Сейчас пациенты на занятиях, но после
обеда, в тихий час, говорите с ней сколько угодно!
— И еще мне бы очень хотелось побывать в шахматном
кружке.
— Зачем? — вдруг насторожилась Ираида Сергеевна.
— Понимаете, используя материал о том, как умственно
несостоятельные люди, осваивая шахматную науку, делаются адекватными, можно
написать хорошую работу.
— Прекрасная мысль, — улыбнулась Ираида
Сергеевна, — давайте прямо сейчас я отведу вас к Софье Леонидовне. Она
молодой, очень перспективный доктор. Это была ее идея создать кружок. Честно
говоря, мне казалось, что из этой затеи ничего не получится, но через год мне
стало понятно: я ошибалась. Больные, попав к Софье Леонидовне, просто
преображаются…
Продолжая говорить, Ираида Сергеевна привела меня в дом в
глубине сада.
— Давайте посмотрим отсюда, — заговорщицки
подмигнула она мне, — Софья Леонидовна очень не любит, когда ей мешают.
Я увидел, что часть одной из стен комнаты сделана из
прозрачного стекла. Перед ней стоял стол и три стула. Мы сели, я посмотрел
сквозь стекло и едва сдержал крик.
Перед моими глазами распростерся большой, прямо-таки
огромный зал. Часть его пола была превращена в гигантскую шахматную доску, на
бело-черных квадратах стояли люди разного пола и возраста. Одеты они оказались
одинаково, одна команда — в белое, другая, соответственно, в черное. На
женщинах были юбочки и кофточки с золотыми пуговицами, на мужчинах брюки,
рубашки и жилеты. Разнились лишь шапочки. У большинства они были остроконечные,
многоугольные, похожие на конусы. Это, очевидно, были пешки, у остальных на
головах громоздились сложные конструкции: голова лошади, вырезанная, скорей
всего, из картона, нечто с зубцами, а у четырех участников были короны. У
«белых» — золотые, у «черных» — серебряные.
В непосредственной близости от поля находился письменный
стол, за которым спиной ко мне сидела худенькая женщина, очевидно, руководитель
кружка, а заодно и главный режиссер действия.
— Так, — донеслось из динамика, висевшего в
углу, — хорошо, теперь ход конем, белым. Ну, Ася, вспоминай! «Д…»
Довольно полная женщина двинулась было влево, но Софья
Леонидовна ее остановила:
— Ася, подумай!
«Конь» замер, потом взял вправо.
