Книга Месть еврея, страница 35. Автор книги Вера Крыжановская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Месть еврея»

Cтраница 35

Графиня встала, заглянула в комнату рядом и села на место.

— Ты не ошибаешься, я имею нечто сообщить тебе, но так как это скорей тяжелое, чем интересное известие, то я воспользовалась отсутствием твоего мужа, чтобы ты имела время прийти в себя от волнения, которое несом­ненно возбудит в тебе неожиданная новость.

Нервная дрожь пробежала по лицу Валерии.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она, с трево­гой взглядывая на нее.— Что-нибудь о... Самуиле? Умо­ляю тебя, не томи меня. Я не могу выразить, как меня мучает мысль о нем... Что-нибудь случилось с ним?.. Он заболел?

— Нет, нет, успокойся, дорогая моя. Самуил здоров и то, что он теперь сделал, освобождает тебя от всякого упрека совести: он женился!

Она выпрямилась с таким проворством и силой, на которые не была, казалось, способна несколько мгнове­ний перед тем.

— Женился!..— вскрикнула Валерия.— Он осмелил­ся это сделать?!

Глаза ее сверкали и щеки горели, досада и ревность душили ее. Затем она бессильно опустилась на по­душки...

Антуанетта подробно рассказала ей все, чему была вчера свидетельницей. Она знала, что вонзает нож в больное сердце Валерии, но надо же было ее излечить. Давая ей по капле испить эту горькую чашу, она на­деялась ускорить исцеление.

— Я должна еще сказать тебе то, что нам ранее не было известно,— присовокупила графиня.— Вчера, ког­да Марта принесла мне твою записку, я спросила ее, так как ее жених камердинер у Мейера, не знает ли она, на ком женился банкир. И она мне сказала, что во время болезни Самуила биржевой маклер Зильбер- штейн со своим сыном ходили за раненым и, как толь­ко тот выздоровел, он тот час же был помолвлен с Руфью, дочерью Зильберштейна. Когда Марта сообщи­ла тебе, что он жив, Самуил уже с неделю был объяв­лен женихом, но в своем волнении она забыла тебе ска­зать о его помолвке.

— А я, безумная, так обвиняла себя, когда уже забыта им. И он, изменив мне, еще позволил себе быть моим судьей, требовать оправдания и осквернять меня своими поцелуями, будучи уже связан с другой!

Она встала и в лихорадочном волнении стала ходитьвзад и вперед по комнате. Потом вдруг остановилась перед графиней и спросила у нее неуверенным голосом:

— А эта еврейка, на которую он меня променял... красива?

— Да, она чудо, как хороша,— откровенно отвечала Антуанетта. — Вероятно, Самуил понял свое безумие и выбрал себе в невесты эту прелестную соотечественни­цу. И ты, Валерия, со своей стороны должна вырвать из своего сердца эту страницу своего прошлого. Этот страстный и мрачный человек явился в твою жизнь, как тяжелый сон; он стоил тебе стольких страданий и слез, что бог, наконец, сжалился над тобой. А теперь, когда Мейер образумился и женился, ты можешь без малейшего укора совести забыть его, отдать свое серд­це Раулю. Взгляни! — она указала на большой портрет Рауля, висевший над бюро.— Этот привлекательный благородный человек принадлежит тебе, любит тебя страстно, и тысячи женщин завидуют тебе и твоему счастью. Приди же в себя, вспомни гордость твоего древнего и знатного рода. Как княгиня Орохай, ты за­нимаешь теперь подобающее место, и как бы ни был хорош Самуил, ему, право, можно предпочесть такого человека, как Рауль.

Валерия слушала с пылающим лицом. Ревнивые, досадные слезы блестели на ее глазах, и она проворно отерла их.

— Ты права,— сказала она, бросаясь в объятия Ан­туанетты.— Я должна и хочу забыть этого дерзкого че­ловека, который втерся в мою жизнь и отравил ее. Я всей душой отдамся Раулю, чтобы искупить перед ним нравственную вину. Он такой добрый и такой велико­душный, что это будет не трудно.

— Вот это разумно,— ответила графиня, целуя ее в свою очередь.— Но теперь успокойся. Рауль сказал мне, что в понедельник вы едете в оперу и пригласил нас. Выступает Патти, театр будет полон, конечно, и множество любопытных глаз, будет обращено на тебя. Я бы желала, чтобы ты явилась в свет в полном блес­ке своей красоты. К счастью, сегодня лишь вторник, и ты будешь иметь довольно времени, чтобы совершен­но оправиться. В каком туалете ты хочешь ехать?

— Да, это правда, я должна быть как можно эффект­нее, и показать всем, что я счастлива. Я надену синее бархатное платье с серебром и жемчугом с сапфирами, который подарила мне княгиня. Боже мой! — вспомни­ла вдруг княгиня,— отосланы ли парюри, подаренные нам Мейером в день отъезда?

— Представь себе, что нет,— ответила со смущением Антуанетта,— и я даже не знаю, где мой футляр. Я спря­тала их в шкатулку, а затем со всеми этими передря­гами совсем про них забыла.

— Где ты их положила, там они и должны быть, мы сейчас это увидим,— сказала Валерия, идя в спальню.

В нише стоял привинченный к полу массивный ларец из черного дерева, роскошно отделанный резьбой и инк­рустацией. Валерия нажала на пружину и открылись полочки, уставленные футлярами с драгоценностями. Антуанетта нашла, наконец, искомые футляры и откры­ла их, пока Валерия замыкала ларец.

— Надо отдать справедливость, что вещи прекрас­ные,— сказала Антуанетта, заставляя играть камни. — Но они так же будут хороши на смуглой шейке черно­кудрой г-жи Мейер, как и на нас.

— Во всяком случае, они будут на своем месте. Удивляюсь только, что банкир не потребовал обратно столь ценные вещи,— сказала Валерия, зубы которой нервно стучали.

Несмотря на великое решение, сердце ее терзалось, вспоминая о красавице жене Мейера.

— Фу! Не до такой же степени он еврей!.. Пойдем в будуар, я напишу ему записку.

Антуанетта села у письменного стола и написала:

«Милостивый государь! Вследствие различных тре­волнений последнего времени я совершенно забыла воз­вратить вам прилагаемые парюри, из коих одна была вручена мне княгиней Орохай еще до ее свадьбы. Ис­полняя ее поручение только теперь, прошу вас извинить это промедление и мою забывчивость.

А. Маркош».

— Вот теперь все будет в порядке. Я уложу оба футляра, и, вернувшись домой, отошлю.

Вечером в тот же день Самуил сидел в своем каби­нете, куда удалился под предлогом весьма важного и неотложного дела, в действительности же затем, чтобы побыть одному. Он не взглянул даже на кипу бумаг, лежавших перед ним на столе.

Вошедший лакей вывел его из задумчивости, подав ему на серебряном подносе письмо и сверток. Самуил равнодушно взял надушенную записку и распечатал, но едва начал ее читать, как бледное лицо его вспыхнуло, и он резким движением отослал лакея.

— Каким это чудом гордые дамы не подумали до сих пор вернуть «еврею» его подарки? — с горечью спрашивал себя он.— Да... Вероятно Валерия узнала, что я женился, и это месть с ее стороны. Теперь она возненавидит меня, быть может, и будет стараться по­любить своего красавца князя. Это даже вероятно. Жен­щины воображают, что им одним почему-то принадле­жит исключительное право изменять, и потому не про­щают, если им платят той же монетой!

Горько усмехнувшись, он положил сверток в стол и запер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация