Книга Месть еврея, страница 98. Автор книги Вера Крыжановская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Месть еврея»

Cтраница 98

Ужели мне быть менее великодушным, чем был мой соперник, особенно когда я убежден, что его глубокая, испытанная любовь служит порукой твоей будущности.

Итак, моя милая, если случай столкнет тебя с этим человеком и ты увидишь, что чувство его не изменилось, не отталкивай его, он несчастлив в своем одиночестве, а нашему Эгону нужна мать. Если ты думаешь найти счастье с Гуго Мейером, то поступай как подскажет те­бе сердце, моя дорогая, а я из пространства благослов­ляю вас и стану за обоих молиться. Не бойся, что дух мой будет испытывать ревность, нет, я знаю, что ты со­хранишь навсегда ту долю любви, какую питаешь ко мне, я не умру в твоем воспоминании, пока, наконец, все мы не встретимся в ином мире. Что касается пред­рассудков, сословных и общественных, я знаю, они не по­влияют на твои соображения, так как истинное благород­ство — это благородство души, которое доказывают дела­ми, а не случайностью рождения, наделяющей иногда дво­рянскими титулами людей с грубой плебейской натурой».

Затем следовало уверение в любви, обращенное к Валерии, Раулю и Эгону, последнее прости к Рудольфу с женой и подпись.

Сильное, быстро нарастающее по мере чтения вол­нение охватило Валерию, в голове ее роилось мно­жество разнородных мыслей. Великодушие Рауля вну­шало ей восторженное благоговение, мысль о Гуго за­ставляла сильно биться сердце, а при воспоминании о страстном, хотя тотчас почти спрятанном взгляде, ко­торый она уловила в лесном павильоне, она вспыхнула.

Неторопливый стук в дверь нарушил странное душев­ное состояние. Весьма недовольная помехой, она сложила прочитанное письмо, поцеловала его и спрятала за корсаж.

— Отвори, это я! — послышался тревожный голос Антуанетты.

Валерия с удивлением открыла дверь, но взглянув на бледное, изменившееся лицо графини, вскричала с испу­гом:

— Что с тобой? Не случилось ли что с Рудольфом

или детьми?

— Ты не ошиблась, моя бедная Валерия, я дейст­вительно пришла сообщить тебе о несчастье,— отвечала графиня, стараясь говорить более спокойным голосом,— но не с моими детьми. Речь идет об Эгоне и Виоле.

— Они больны?

— Господь призвал их к себе!

Валерия вскрикнула и бессильно опустилась в кресло.

— Возможно ли? Может быть это ложный слух? Кто тебе сказал?

— Рудольф. Он был у Вельдена и вернулся взвол­нованный.

Княгиня откинулась на спинку кресла и обхватила руками голову.

— Эгон, бедное дитя мое! Ум отказывается верить, как подумаешь, что еще в последнее воскресенье, жизне­радостный он приходил прощаться с нами перед отъез­дом в Рюденгорф... И Виола тоже погибла. Это ужасно. Но как это случилось?

Графиня подсела к ней и отерла ей платком глаза.

— Соберись с силами и покорись воле Божьей. Я рас­скажу тебе подробности несчастья. Сегодня, когда Ру­дольф ехал в казармы, он был поражен необычайным стечением народа перед домом Вельдена. Плотная, взволнованная чем-то толпа любопытных ломилась в подъезд, и удивленный Рудольф сам вышел из кареты, чтобы узнать, что случилось. В прихожей, уже перепол­ненной любопытными, швейцар сообщил ему о несчастье. Вчера дети с гувернанткой и гувернером катались по озеру, а на обратном пути их настиг сильный ветер и уже недалеко от берега сорвал шляпу с головы Эгона. Как всегда резвый и смелый, он с громким смехом све­сился за борт, стараясь поймать шляпу. Сидевшая у руля м-ль Матильда и Тренберг, который греб, с ужасом бросились, чтобы его удержать, но лодка, которую и так сильно качало, тотчас перевернулась, и все упали в воду. Тренберг, один немного умевший плавать, напрасно пробовал спасти утопающих; рыбаки услыхали его кри­ки, подобрали его себе на баржу и вытащили утонув­ших детей с гувернанткой, но слишком поздно, никакие старания не могли сохранить им жизнь. Бедный Трен­берг, ошеломленный этим несчастьем, послал депешу банкиру, а затем велел перенести тела на железную до­рогу и привез их в Пешт. Прибытие печального кортежа и собрало эту толпу зевак, которая с глупым упорством не расходится в течение нескольких часов.

Валерия слушала рассказ, застыв от ужаса и закрыв глаза.

— А он что? — прошептала она, наконец.

— Его душевное состояние не поддается описанию. Хотя Рудольф и сам был ошеломлен случившимся, но прошел к нему и нашел его в таком состоянии, что ис­пугался. «Бог не принимает моего раскаяния,— говорил он мужу.— Он отнял у меня то, что составляло цель и испытание моей жизни».

Рудольф всеми мерами старался утешить барона и не покинул его до тех пор, пока ему не удалось вывести его из оцепенения и заставить сделать надлежащие распо­ряжения.

— Пойдешь ты молиться за погибших? — спросила бледная Валерия.

— Я только что оттуда,— ответила графиня, глотая слезы.— Узнав о несчастье, я сочла своим долгом пре­дупредить тебя, а Рудольф остался за меня дома у по­стельки нашей крошки, простуда которой нас крайне встревожила. Едучи к тебе, я остановилась у Мейера, но его там не видела, а Тренберг сказал мне, что он ушел в свои комнаты, окончательно разбитый новой печальной сценой: старушка, мать гувернантки, пришла за ее телом, и отчаяние несчастной, потерявшей в дочери свою единст­венную опору, было ужасно. Гуго утешил ее, взяв на себя издержки погребения, и назначил ей пожизненную пенсию.

— Я не велела беспокоить Мейера и одна прошла проститься с маленькими ангелами. Они будто спят,— заключила Антуанетта, заливаясь слезами.

Валерия выпрямилась. Она была бела, как пеньюар, глаза были сухи.

— Благодарю тебя,— сказала она, пожимая руку подруге,— что ты пришла сама ко мне, чтобы я от посто­ронних не услышала об этом несчастье. Теперь вернись домой, где твое присутствие нужнее, а меня не бойся оставить. Мне лучше остаться одной и собраться с мыс­лями, так как у меня голова идет кругом.

- Потеря сына и другого ребенка Рауля, вместе с со­чувствием к горю, поразившему Гуго, все это разрази­лось как громовой удар, и грудь сдавило, но слез, кото­рые бы облегчили горе, не было.

Графиня с беспокойством взглянула на изменившиеся черты подруги и на неестественный блеск глаз, но не желала противоречить.

— До свиданья, дорогая. Да пошлет тебе господь мир душевный,— сказала на прощание она, целуя Ва­лерию.— Завтра утром я побываю у тебя, и мы обсу­дим, нельзя ли устроить, чтобы ты простилась с Эгоном.

По уходу графини Валерия в лихорадочном волнении долго ходила по своему будуару. Затем, мало-помалу, она успокоилась, легла на диван и задумалась. Понятно, ей хотелось взглянуть в последний раз на Эгона, отдать последний материнский поцелуй, которого всю жизнь был лишен похищенный ребенок, наконец, тайком покло­ниться и поплакать у его тела... Но как это сделать?

Ее размышления были потревожены появлением ма­ленького Рауля, прибежавшего звать мать к обеду. Ва­лерия страстно обняла свое сокровище, единственное ос­тавшееся ей в утешение, и осыпала его поцелуями. Нако­нец, градом хлынули спасительные слезы и облегчили ее.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация