Беатрикс едва выдерживала стремительно нарастающее напряжение. Волна невообразимого наслаждения захлестнула и понесла на гребне в сияющую звездную даль. С тихим стоном вырвались бессвязные слова:
— Кристофер… не могу…
— Не сопротивляйся, — шепнул он в разгоряченную кожу. — Уступи, отдайся.
И продолжал гладить смело и чувственно, поднимая возлюбленную все выше и выше. Неопытное тело страстно отвечало на новые впечатления. Беатрикс запустила пальцы в густые волнистые волосы и жадно приникла губами к пылающим губам. Ни на миг не прерывая дерзкие ласки, Кристофер с готовностью выпил стоны и вздохи.
Восторг отступал медленно, лениво, оставляя взамен легкую дрожь и ощущение восхитительной слабости. Наконец Беатрикс пошевелилась, открыла глаза и обнаружила, что почти раздетой лежит на полу, в объятиях любимого человека. Удивительный, неожиданный, опасный миг. Слегка повернув голову, она увидела Альберта: вполне довольный жизнью, верный товарищ сладко спал в кресле и ничуть не интересовался происходящими рядом событиями.
Кристофер продолжал мягко ласкать; прикосновения стали нежными, успокаивающими, едва ли не благоговейными.
Беатрикс перевела взгляд с собаки на хозяина. Смуглая кожа блестела от пота, напоминая отполированную бронзу, и от этого мужественное, четко очерченное лицо казалось чеканным. Восхищенное выражение слегка удивило: можно было подумать, что тело ее создано из какой-то драгоценной, невиданной прежде субстанции. Вот он поцеловал запястье — внутреннюю сторону, где бьется пульс, — и прижал кончик языка к тонкой голубоватой жилке. Близость поражала новизной и одновременно казалась столь же необходимой, как дыхание и стук собственного сердца.
Беатрикс поняла, что больше не хочет покидать кольцо надежных ласковых рук и мечтает лишь об одном: навсегда остаться рядом.
— Когда мы поженимся? — лениво поинтересовалась она.
Кристофер провел губами по щеке и обнял еще крепче. Но не произнес ни слова.
Беатрикс удивленно подняла голову. Молчание обдало холодом.
— Мы ведь собираемся пожениться, правда?
Кристофер заглянул в растерянное лицо.
— Трудный вопрос.
— Ничего подобного, выбор невелик. Ответа всего два: да или нет!
— Не могу жениться, пока не уверюсь в том, что это пойдет тебе на пользу.
— Какие сомнения?
— Сама знаешь.
— Ничего не знаю!
Кристофер криво улыбнулся.
— Приступы безотчетной ярости, кошмары, странные видения, запои… Как по-твоему — мужчина с подобной характеристикой годится в мужья?
— Но ведь ты собирался жениться на Пруденс! — возмущенно воскликнула Беатрикс.
— Нет, не собирался. Я не обрек бы на мучения ни одну женщину, а уж тем более ту, которую люблю больше жизни.
Беатрикс отстранилась, села и принялась приводить в порядок растерзанную одежду.
— И сколько же предлагаешь ждать? Согласна, ты не совершенство, и все же…
— «Не совершенство» — это лысина или следы от оспы на лице. Мои проблемы несравнимо серьезнее и опаснее.
Беатрикс заговорила торопливо, взволнованно:
— Все в нашей семье имеют недостатки, но все же женятся и выходят замуж по большой любви — тоже за далеко не безупречных людей. Каждый имеет право на счастье.
— Мое чувство слишком велико, чтобы рисковать благополучием и безопасностью той, которую считаю единственной на свете.
— Напротив, постарайся любить так, чтобы жениться, несмотря на все препятствия.
Кристофер нахмурился.
— Согласись: было бы значительно проще получить желаемое, не задумываясь о возможных последствиях. Ты нужна мне всегда, постоянно, каждую минуту, днем и ночью. Я хочу видеть тебя рядом с раннего утра до позднего вечера, прижимать к груди во сне. Я нуждаюсь в твоей любви, как в дыхании, а может быть, и больше, но не имею права нанести даже малейшего вреда, да еще и собственными руками.
— Ты никогда не сделаешь мне больно; инстинкт не позволит.
— Разве можно доверять инстинктам безумца?
Беатрикс грустно покачала головой.
— Ты готов принять мои проблемы, но не позволяешь мне разделить твои. Значит, не доверяешь? — В ее вопросе прозвучало неприкрытое отчаяние.
— Дело вовсе не в тебе, и ты прекрасно это знаешь. Если я и не доверяю, то только самому себе.
Нервы не выдержали, и она горько расплакалась. Ну почему, почему в жизни столько несправедливости? Почему счастье так неуловимо и обманчиво?
— Беатрикс! — Кристофер встал на колени и обнял ее, словно ребенка. Она окаменела. — Иди ко мне, — шепнул он на ухо.
— Если не поженимся, то когда и где я смогу с тобой встречаться? — спросила она, жалобно всхлипнув. — Во время визитов, под присмотром родственников? На прогулке? На редких тайных свиданиях?
Кристофер провел ладонью по спутанным волосам и заглянул в полные слез глаза.
— И все же это больше, чем прежде.
— Может быть, и больше, но все равно недостаточно. — Беатрикс доверчиво прильнула. — Ни капельки тебя не боюсь. — Подтверждая свои слова, она сжала на спине рубашку и слегка потянула. — Я люблю тебя, ты любишь меня, и единственное, что нас разделяет, — это твое упрямство. Никогда не поверю, что человек выжил в страшных битвах, перенес столько мучений и боли всего лишь ради того, чтобы вернуться домой и…
Он приложил палец к обиженно надутым губам.
— Подожди, дай подумать.
— О чем же здесь думать?
— Беатрикс! — властно остановил он.
Она посмотрела в серьезное лицо и замолчала.
Кристофер погрузился в размышления, но, судя по всему, удовлетворительное решение давалось с трудом.
В наступившей тишине Беатрикс склонила голову на теплое, широкое, надежное плечо, словно специально скроенное с расчетом на нее. Захотелось прижаться теснее, ощутить рельефную мускулатуру на груди. Она устраивалась до тех пор, пока не почувствовала уже знакомых признаков откровенного мужского вожделения. Тело жаждало близости, единства, слияния. Губы сами собой потянулись к бронзовой шее.
Кристофер по-хозяйски положил ладонь на ее бедро и снисходительно усмехнулся:
— Немедленно прекрати ерзать. Разве можно думать в таких условиях?
— А разве ты еще не закончил?
— Нет. — Он с улыбкой поцеловал ее в лоб. — Слушай внимательно: если мы с тобой поженимся, то мне придется постоянно защищать собственную супругу от самого себя. А ведь главное в жизни — это твое счастье.
— Если… — Беатрикс попыталась возразить, однако Кристофер бережно прикрыл ее рот рукой и заставил замолчать.
