Дамон весь содрогнулся, но вслух сказал только:
— Кое-что мы оба упустили. Помнишь старинную историю о двух братьях, которые убили друг друга и стали вампирами из-за того, что любили одну и ту же девушку?
— Что? — Усталость куда-то пропала. — Дамон, что ты имеешь в виду?
— То, что сказал. Вы все об этом забываете. Ха. Может быть, даже Стефан не понимает. Я рассказываю эту историю снова и снова, но никто не понимает.
Дамон отвернулся. Елена придвинулась к нему ближе, чтобы он мог почувствовать запах ее кожи — запах розового масла.
— Дамон, расскажи. Пожалуйста!
Он повернулся к ней, но тут носильщики остановились. У Елены оказалась секунда, чтобы вытереть лицо, — занавеси раздвинулись. Мередит пересказала им все легенда о Блодьювед, которые нашла в Интернете. Что боги сделали ее из цветов и оживили. Что она убила своего мужа и за это обречена проводить каждую ночь от полуночи до рассвета в облике совы. Но, видимо, о чем-то легенды умалчивали. Они не говорили о том, что она вынуждена жить здесь, изгнанная из Небесного Двора в багровые сумерки Темного Измерения. Довольно логично, что все ее приемы начинались в шесть вечера.
Мысли Елены путались. Она приняла предложенный рабом бокал черномагического вина и огляделась. Все женщины и почти все мужчины были облачены в такие же хитрые наряды, цвет которых менялся на солнце. Елена почувствовала себя одетой очень скромно — в конце концов, все вокруг было окрашено в розовые, алые или винные оттенки.
Потягивая вино, она с удивлением обнаружила, что автоматически ведет себя именно так, как принято на вечеринках, целует в щеку и обнимает людей, с которыми впервые встретилась на прошлой неделе, словно они знакомы годами. Они с Дамоном потихоньку пробирались к особняку, иногда двигаясь против потока людей.
Они преодолели пролет белой (розовой) мраморной лестницы, окруженной бордюром из великолепных голубых (фиолетовых) дельфиниумов и розового (алого) шиповника, и Елена остановилась. По двум причинам. Во-первых, она хотела взять новый бокал вина — первый окрасил ее щеки нежным румянцем, хотя все вокруг и так сияло розовым. Елена надеялась, что второй бокал поможет ей забыть то, о чем Дамон говорил в паланкине, и помнить только о ключе, а еще о том, что волновало ее, пока она не услышала разговор Бонни и Мередит.
— Я думаю, проще всего кого-нибудь спросить, — сказала она Дамону, который молча шел рядом.
— Спросить о чем?
Елена слегка склонилась к рабу, только что предложившему ей вина:
— Скажи, где находится бальный зал леди Блодьювед?
Одетый в ливрею раб удивился. Потом мотнул головой:
— Эта площадка под навесом и есть бальный зал, — он снова склонился над подносом. Елена посмотрела на него, потом посмотрела вокруг.
Под пологом — он выглядел почти как настоящая крыша и был увешан чудесными фонариками, цвета которых под солнцем казались еще красивее, — раскинулась на сотни ярдов ровная зеленая лужайка.
Она была больше футбольного поля.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Бонни у женщины, которая явно была своей в доме Блодьювед и хорошо в нем ориентировалась, — какой из этих залов — главный бальный?
— Дорогая, это зависит от того, что вы имеете в виду, — с готовностью ответила гостья. — На улице находится Большой бальный зал, вы точно его видели, когда поднимались. Огромный павильон. А в доме — Белый бальный зал. Занавеси в нем всегда задернуты, и в канделябрах горят свечи. Его еще называют Комнатой вальсов, потому что в нем играют только вальсы.
Но Бонни застыла в ужасе еще при первой фразе.
— Так это бальный зад, там, снаружи? — Она надеялась, что ослышалась.
— Да, моя дорогая, его видно через стену.
Женщина, говорила правду. Через стену действительно все было видно — все стены были стеклянными. Бонни казалось, что она смотрит в два зеркала, поставленных друг против друга, — ярко освещенные комнаты, полные людей, тянулись бесконечно. Только одна комната на первом этаже выглядела… материальной. Наверное, это и был Белый бальный зал. Но за противоположной стеной, куда указывала гостья… в самом деле стоял павильон. Бонни припомнила, что они проходили мимо. И еще она вспомнила…
— Они танцуют на траве? На этой… гигантской лужайке?
— Конечно. Она особым образом подстрижена и выровнена. На ней нет ни холмиков, ни сорняков. С вами все хорошо? Как-то вы побледнели. Ну, — гостья засмеялась, — насколько вообще можно побледнеть при таком освещении.
— Я в порядке, — Бонни все еще не могла отойти от удивления, — в полном порядке.
Чуть позже обе исследовательские экспедиции встретились и поделились друг с другом плохими вестями. Дамон с Еленой обнаружили, что земля в открытом бальном зале тверда как камень, и, если в нее что-то зарыли до того, как выгладили тяжелыми катками, теперь эта вещь словно скрыта слоем цемента. Копать можно разве что по краям.
— Нам нужно было взять с собой лозоходца, — сказал Дамон. — Такого человека, который с помощью рогатины, или маятника, или предмета одежды пропавшего может указать, где его искать.
— Ты прав, — Мередит явно с трудом удержалась от того, чтобы сказать «впервые». — Почему же мы не взяли с собой лозоходца?
— Потому что лично я ни одного не знаю, — Дамон улыбался примерно так же очаровательно, как барракуда.
— Бонни и Мередит обнаружили, что во внутреннем бальном зале пол каменный — из прекрасного белого мрамора. Вся комната была уставлена цветочными украшениями, но в какое бы из них Бонни ни запустила свою маленькую ручку (как можно незаметнее, конечно), это всегда оказывался просто букет в вазе с водой. Никакого грунта, ничего, к чему можно было бы применить слово «зарыто». И зачем бы Шиничи и Мисао стали класть ключ в воду, знал, что ее выльют через несколько дней? — нахмурилась Бонни, а Мередит добавила:
— Представляете себе отошедшую половицу в мраморном полу? Вряд ли там можно что-то «зарыть». Кроме того, я выяснила, Белый бальный зал находится здесь долгие годы, так что они не могли закопать ключ под фундаментом.
Елена допивала уже третий по счету бокал:
— Хорошо. Давайте посмотрим на это так: список сократился на одну комнату. Мы ведь уже нашли одну половину ключа, и это было совсем просто.
— Возможно, они хотели просто подразнить нас, — Дамон приподнял бровь, — дать нам надежду, а потом разрушить ее.
— Этого не может быть, — отчаянно возразила Елена. — Мы зашли так далеко, дальше, чем Мисао могла даже представить. Мы сможем его найти. Мы найдем его.
— Хорошо, — Дамон стал серьезным. — Если нам придется изображать слуг и рыхлить землю мотыгами, мы это сделаем. Но давайте сначала осмотрим весь дом изнутри. В прошлый раз это сработало.
— Хорошо, — Мередит в кои-то веки раз посмотрела на него одобрительно. — Мы с Бонни посмотрим наверху, а вы внизу. Может быть, вы найдете что-то в Комнате вальсов.
