Я покорился обстоятельствам. Значит, так тому и быть.
Сегодня проведу весь день в очередях. Один раз отмучаюсь!
Но потом я неожиданно сообразил: одним разом не обойтись.
Еще придется сидеть в милиции, а потом предстоят следующие этапы:
восстановление документов на «Жигули» и добыча водительских прав!
Я едва дождался, когда дряхлый старик, еле держась за
треногу, сделает снимок.
Ужасный день!
Нора, выслушав мой рассказ про платье на люстре,
воскликнула:
— Вот хитрый мерзавец!
— Кто?
— Да Валерий, — ответила хозяйка, — небось
нашел платье в корзине и решил от него избавиться. Ладно, езжай к Кузьминскому
и сиди тихо. Не нравится мне все это, ох не нравится.
Я абсолютно солидарен с хозяйкой. Мне тоже не по вкусу то,
что я делаю. Лучше нам отказаться от этой затеи и заняться чем-нибудь более
достойным.
— Давай, Ваня, — поторопила Нора, — мне тут
идейка в голову пришла, надо проверить.
Я поехал в поселок, понимая, что просто не способен ни на
какие активные действия. Дом оказался заперт. Значит, ни Белла, ни Клара, ни
Сергей Петрович еще не вернулись, Валерия тоже нет, а Анна, как она выразилась,
кайфует в одиночестве. Я позвонил. Тишина. Потом просто вжал кнопку в стену.
Никакой реакции. Наверное, Анна лежит в ванне, слушает музыку. Ладно, попытаюсь
войти через террасу. Но и эти двери были закрыты. Я вытащил мобильный, но Анна
не подошла к телефону.
В полной тоске я потыкался в окна, но и они были тщательно
законопачены. Ситуация казалась безвыходной. Отвратительный день заканчивался
совсем уж мерзко.
Я влез в машину и включил радио. Ну должна же она
когда-нибудь вылезти из ванны? Через каждые десять минут я звонил в дом и
слушал размеренное: ту-ту-ту-ту.
Где-то через час во двор въехал «Мерседес», и из него
выбрался Сергей Петрович.
— Езжай за девочками, в кафе «Рояль», — велел он
шоферу, потом увидел меня и удивился: — Ваня? Чего в машине сидишь?
Я хотел было объяснить ситуацию, но Кузьминский быстро
продолжил:
— Ты извини за вчерашнее, я наорал, нахамил…
— Ерунда, вы просто устали.
— Все равно, не держи на меня зла.
— И в мыслях не было.
— Вот и славно, — кивнул Сергей Петрович, —
пошли в дом.
— Он заперт, и парадный вход, и с террасы.
— Да ну? Почему?
— Похоже, в здании никого нет, у Ларисы Викторовны
выходной, остальные в городе, а Анна, очевидно, моется или тоже ушла.
— Ясно, — бормотнул хозяин, вытаскивая связку
ключей.
Через мгновение он пробормотал:
— Она дома, еще и на крючок заперлась, пошли через сад.
Авось там только на замок закрыто.
Но и со стороны террасы нас ждала неудача.
Анна проявила похвальную осторожность. Она тщательно закрыла
все входы в дом, причем накинула изнутри большие латунные крючки.
Около часа мы с хозяином тщетно пытались проникнуть в
помещение. Изо всей силы дергали ручки, колотили ногами в филенки из цельного
массива дуба, жали на звонок и безуспешно пытались соединиться с Анной по
телефону. Я очень хорошо представлял себе, что происходит. Она лежит в джакузи,
намазала лицо какой-нибудь липкой дрянью, включила плеер или радио и
наслаждается музыкой, забыв о времени.
— Вот черт, — зло проговорил Сергей
Петрович, — делать нечего, отойди-ка, Ваня.
Я не успел спросить, что он собирается делать, как
Кузьминский подошел к альпийской горке, схватил круглый темно-серый булыжник и
со всего размаха запустил его в одно из окон гостиной. Дождь осколков рухнул
вниз.
— Ты можешь влезть внутрь и открыть дверь? —
спросил Сергей Петрович.
Я кивнул. Это совсем не трудно, подоконник находится примерно
на уровне моего пояса, я могу просто перешагнуть его.
Без особых усилий я оказался в доме, выскочил в холл, поднял
крючок и впустил Сергея Петровича. Хозяин, шумно дыша, вошел в дом и покачал
головой.
— Просто беда, когда вокруг одни бабы, как считаешь,
Иван Павлович?
Я предпочел промолчать и почти бегом отправился в свою
комнату. Как это ни странно, но толкание по очередям для меня намного более
утомительно, чем самая напряженная работа.
Предвкушая мирный отдых, я вымыл руки, переоделся, сел в
кресло и потянулся за книгой, но тут дверь в мою комнату распахнулась и на
пороге возник Сергей Петрович.
— Ваня, — с тревогой произнес он, — иди
немедленно со мной!
Слегка удивившись, я проследовал за Кузьминским до дверей
его кабинета.
— Что она там делает? — отчего-то шепотом
поинтересовался Сергей Петрович и толкнул створку. — Иди глянь, у меня
сильно болит голова!
Ощущая необъяснимое беспокойство, я шагнул в кабинет и
увидел Анну, сидевшую за огромным письменным столом. Одетая в темно-синий
велюровый халат, она, казалось, спала. Растрепанную голову положила на руки. Я
хотел бы поверить тому, что Анна внезапно заснула, но этому мешала мысль: за
каким чертом она решила отдохнуть в кабинете Сергея Петровича, да еще в столь
неудобной позе, скрючившись? В доме полно диванов, кроватей и на худой конец
мягких кресел.
Я медленно приблизился к ней и увидел, что перед Анной лежит
опрокинутая чашка, в которой был кофе. Темно-коричневая лужица растекалась по
зеленой кожаной столешнице. Я удивился. Надо же, как много кофе! Чашечка
выглядит небольшой, примерно на сто миллилитров. Но внезапно сообразил: лужа —
это не любимый напиток инков, а застывшая, подернувшаяся пленкой кровь, кофе
там совсем мало. А спустя мгновение взгляд остановился на блестящих колечках,
торчащих из шеи несчастной. Ножницы!
Надеюсь, вы меня не осудите, если признаюсь, что с огромным
трудом я устоял на ногах.
Отец в детстве мне внушал:
— Ваня, мужчина всегда должен сохранять трезвую голову,
в любой момент, в самой экстремальной ситуации. Учись владеть собой, это умение
может сохранить тебе жизнь. Ну представь, что оказался в толпе, среди
потерявших рассудок людей. Человеческая масса несется, давя упавших. Никогда
нельзя поддаваться стадному чувству, уйди в сторону, остановись, оглянись и
постарайся трезво оценить ситуацию: может, следует бежать совсем в
противоположном направлении?
Но сейчас все навыки стремительно покинули меня. Я отступил
назад, споткнулся о ковер и чуть не упал.
