Слава богу, западные производители считают, что любой
покупатель идиот, поэтому помещают на упаковках картинки. Зеленый спрей
украшало изображение пирога, стоящего на столе, красный имел другую
иллюстрацию: молодая девушка с неправдоподобно тонкой талией, в цветастом
фартуке и перчатках держит в правой руке баллончик с обильно лезущей из него
белой пеной. В ее левой длани зажата лопаточка, похожая на мастерок.
— Сливки здесь, — радостно сказал я и потряс
красный баллончик.
Впрочем, вполне вероятно, что и в зеленом — калорийный
молочный продукт, но, учитывая тот факт, что нарисован только пирог… Бог знает,
что там на самом деле: сахарная пудра, дрожжи, корица… А на красном четко видна
белая горка пены.
— Ах, Ваня, — всплеснула руками Лика, — вы
такой умный, такой образованный!
Я улыбнулся. Девица не так уж дурна собой, тощевата малость,
но мне никогда не нравились толстухи.
— Давайте разложим ягоды, — блестела глазами
Анжелика, — потом напшикаем сливок, а сверху украсим веточкой мяты. Там, в
холодильнике, есть пучок, я только что видела.
Спустя десять минут «икебана» была готова. Лика последний
раз прижалась ко мне и прошептала:
— Положу тебе в карман свою визитку, позвони, не
пожалеешь!
Я сделал вид, что не услышал заявления, и выскочил в коридор
с такой скоростью, словно за мной гнались Али-баба и сорок разбойников.
Лет десять назад — у меня еще тогда не было машины — я
увидел в метро прехорошенькую девочку, просто куколку: облако кудрявых волос и
наивно распахнутые небесно-голубые очи.
Я никогда не знакомлюсь на улице, но тут не выдержал,
подошел и задал традиционный вопрос:
— Девушка, что вы делаете сегодня вечером?
Нимфа обозрела меня, открыла прелестный ротик и хриплым,
совсем не нежным голоском сообщила:
— Все!
Честно говоря, я стушевался, а девица хихикнула и уточнила:
— За золотую цепочку даже больше…
Пронесясь по коридору, я влетел в гостиную.
— Боже, как долго! — возмутилась Николетта. —
Чем вы там занимались?
— Целовались, — заржал Антон, — обнимались у
стола, ха-ха-ха!
Интересно, было бы ему так весело, узнай он, как откровенно
приставала ко мне Анжелика?
— Мне вот эту, — заявил Антон и, схватив миску с
самым большим количеством сливок, моментально сунул в жадный рот ложку.
— Вкусно? — спросила Николетта.
Антоша выпучил глаза и промычал:
— М-м-м.
— Так здорово, что язык проглотил? — усмехнулся я
и сел в кресло.
Маменька решила кокетничать и, закатив глаза, сказала:
— О… так хочется клубники, но я вчера встала на весы и
поняла: кошмар, ужас, катастрофа. Антоша, ты почему не ешь?
Двоюродный братец молча сидел на диване. «Небось подавился
от жадности», — подумал я, но через мгновение сообразил, что с Антоном
творится неладное.
На лбу братца выступила испарина, глаза почти выкатились из
орбит.
— Тебе плохо? — испугался я.
— М-м-м, — простонал Антон.
Маменька кинулась к любимцу:
— Дорогой, скажи скорей, где болит?
По-прежнему молча, Антон делал какие-то странные движения
руками, он то разводил их в разные стороны, то сводил вместе.
— Послушай, — рассердился я, — хватит
идиотничать, немедленно объясни, в чем дело?
— Да, Тошенька, скажи скорей, дружочек, —
засюсюкала маменька.
Антон перестал изображать ветряную мельницу. Он ткнул
пальцем сначала в меня, а потом в остатки клубники со сливками, по его красным
щекам неожиданно потекли слезы.
— Так, — голосом, не предвещающим ничего хорошего,
процедила маменька, поворачиваясь ко мне, — ты опять за свое!
— Я?! Что я сделал?
— Снова подсунул Антоше вместо сахара соль, — она
затопала ногами, — ты сто раз проделывал с ним такие штуки!
Правильно, а сверхумный Антон каждый раз попадался на одну и
ту же уловку. Кстати, когда он решил отомстить мне той же монетой и во время
очередного воскресного сборища любезно подал солонку, я, смущенный его
приветливостью, сначала осторожно попробовал белую пыль и, сообразив, что
передо мной сода, мигом вывернул всю емкость в суп негоднику. Только все это
происходило более трех десятилетий назад.
— Николетта, мне же не семь лет, чтобы веселиться
подобным образом, — возмутился я.
— Ну не знаю, — скривилась маменька, —
видишь, он молчит и ясно дает понять: сливки невкусные.
Я обозлился:
— Нормальный продукт, попробуй сама.
— Ладно, — неожиданно прищурилась
Николетта, — сейчас съем ложечку, только из креманки Антоши! И если там
окажется соль… Имей в виду, Вава, накажу тебя.
Я пожал плечами: ну не смешно ли! Николетта собралась
поставить сына в угол. Маменька схватила ложку, зачерпнула белую пену,
подергала носиком и заявила:
— Запах чисто химический, не похоже на натуральный
продукт, и консистенция странная, очень вязкая, как пластилин!
Я промолчал. Какой же наивной надо быть, чтобы ожидать от
сливок из баллончика аромата, вкуса и качества подлинного молочного лакомства.
Николетта открыла накрашенный ротик, сунула в него ложечку и
уставилась на меня.
— Ну что? — поинтересовался я. — Убедилась?
Никакой соли или соды!
— М-м-м, — простонала маменька.
— М-м-м, — подхватил Антон.
— Ой, — заверещала, входя в комнату Лика. —
Что это с ними, а?
— Не знаю, — совершенно искренне ответил я, —
съели клубнику и завыли.
— Да? — изумилась Лика. — А я попробовала
ягоды, когда мыла, и ничего.
Внезапно Антон вскочил и выбежал из комнаты.
— Куда он? — вопрошала Лика.
— Может, его тошнит? — предположил я.
В то же мгновение Николетта рухнула на диван и забила ногами
по ковру.
— Тебе плохо? — всполошился я.
