Несмотря на внезапно овладевшее мной упадническое настроение, Тамара меня заинтриговала, но выяснить поподробнее, на чем же конкретно основаны ее наблюдения, мне не удалось – Роман приготовил коктейли и примкнул к нашей беседе. Через пару минут, чтобы за столом было равное количество мужчин и женщин, к нам присоединился и капитан, крупный добродушный мужчина.
Александр был очень осмотрителен и сдержан и разговаривал больше с Тамарой, чем со мной. То ли он не желал ввязываться в столь сомнительное знакомство, то ли не хотел возбуждать ревность хозяина, посматривающего на меня с таким собственническим чувством, что любой бы понял, что в нашем тандеме он совершенно лишний.
Мы выпили приготовленный Романом весьма недурственный аперитив, потом позавтракали. Завтрак, как и вчерашний ужин, был отменным, но столько, как вчера, я уже не съела. Просто не проголодалась.
Потом хозяин повел меня показывать яхту, а Тамара отказалась от этого скучного занятия, потому что много раз видела и эту яхту, и ей подобные, и пошла к себе передохнуть.
Мы с Романом облазили всю немаленькую яхту, я даже забралась на нижнюю рею, а на капитанском мостике капитан доверил мне под своим присмотром слегка покрутить рулевое колесо. Почему-то я ощущала себя бесшабашным подростком, которым никогда не была, чем подтверждала собственный вывод, что просто добираю то, чего судьба не додала мне в положенный срок.
Когда мы вылезли из трюма, где побывали даже в матросских кубриках, Роман как-то уж слишком небрежно спросил, не хочу ли я посмотреть на его каюту. Я разомлела от наступившей жары и выпитого за завтраком вина, бегания по яхте, лазания по канатам и шканцам, да и вся окружающая добродушная обстановка не способствовала повышению моей бдительности, и я неосмотрительно согласилась.
Войдя в каюту, невольно сравнила ее клетушками на туристическом теплоходе, на котором я когда-то путешествовала по Волге с Георгием и мальчишками. Это были огромные хоромы. Диван во всю стену, несколько шкафов для одежды, трюмо и дверь в туалетную комнату.
Мне показалось, что яхту слегка тряхнуло. Подскочив к окну, я вздрогнула. Берег стал стремительно удаляться. Я в панике повернулась, чтобы выскочить на палубу, и, если понадобится, нырнуть в Волгу. Но выйти мне не удалось. Дверь мощным плечом подпирал Роман, глядя на меня с ласково-ироничной усмешкой.
Я взвилась.
– Что это? Похищение?
Поморщившись, он отверг мое так не понравившееся ему предположение:
– Нет, конечно! Ты же сама этого хотела. – В ответ на мой возмущенный вопль нахально пояснил: – Я это видел по твоим глазам!
Эта чушь меня вконец разозлила. Оценивающе взглянув на окно, я решила в случае чего беспардонно его разбить и выпрыгнуть.
Просительно протянув ко мне чуть подрагивающие от нетерпения руки, Роман умильно протянул:
– Ну, иди же ко мне! Я так долго этого ждал!
Единственное, чего мне хотелось, это послать его куда подальше, но яхта резко развернулась, почти улегшись на правый борт, и я резво влетела в его объятия. Стиснув меня так, что у меня затрещали ребра, Роман прильнул к моим губам.
Несколько растерявшись, но не потеряв самообладания, я подняла ногу, собираясь двинуть его коленом так, чтобы он еще долго ничего подобного не хотел, но яхта совершила очередной оверштаг и мы с ним мелкой танцующей рысью, промчавшись через всю каюту, шлепнулись на диван.
Пронин оказался сверху, придавив меня своим немаленьким весом. Пока я моргала и пыталась вздохнуть поглубже, чтобы прийти в себя, он с выработанной годами ловкостью стянул одежду и с себя и с меня. И когда я пришла в себя настолько, чтобы дать достойный отпор, было уже поздно.
Почувствовав в себе мужчину, я дернулась, но он, не давая мне себя прервать, несколько раз приподнялся, делая то, что ему предназначено природой, и вдруг, протяжно застонав, выгнулся дугой и упал на меня, содрогаясь в сладких конвульсиях. Потом осторожно перелег рядом и прижал меня к себе, уткнувшись носом в шею.
– Ничего себе! Со мной никогда ничего подобного не было. – И, соблюдая какой-то дурацкий ритуал, скованно спросил: – Тебе хорошо?
Врать я не хотела и жестко отрезала:
– С чего бы это?
А вот так, как выяснилось, отвечать ни под каким предлогом было нельзя. В ответ он прижал меня к себе еще сильнее, и тяжело задышав, пообещал:
– Это я сейчас исправлю! – И, накрыв мой рот своим, принялся целовать, не давая мне возмутиться как положено.
Чувствовала я себя странно. С одной стороны, мне были неприятны эти чуждые ласки, а с другой в глубине души зрел настоящий протест против жестоких слов Георгия. Мысль о чисто женской мести так грела душу, заставляя забыть о нравственности, что я закинула руку ему за шею и ответила на поцелуй.
И тут он принялся ласкать меня так, будто от этого зависела его жизнь. Может быть, он вообразил, что этот сексуальный экзамен он должен сдать только на высший балл, и желательно с плюсом?
Как бы то ни было, но под конец он заласкал меня так, что у меня помутилось в голове. Причем это сказано не для красного словца – я на самом деле чувствовала серьезное головокружение и не могла повернуть головы. Внутри всё плавилось, требуя завершения, и я довольно грубо попросила:
– Хватит! Не тяни!
Подтянув меня к себе, он резко вошел в меня, и с силой принялся двигаться. Это было совершенно по-другому, нежели с Георгием, и мне даже показалось, что желание пропадает, но в какой-то момент я вдруг поняла, что внутри всё сжимается крутой спиралью и, выкрикнув «Георгий!», задохнулась от блаженства.
Немного откатившись от меня, весь взмокший Роман смотрел на меня с негодующим упреком. Сначала я не могла понять, чем это он так недоволен, но после его слов:
– Знаешь, не очень приятно, когда женщина называет тебя в такой момент чужим именем! – до меня всё же дошло.
Охваченное уходящим наслаждением сердце еще отчаянно стучало, и мне не хотелось никого обижать. Тем более мужчину, приложившие такие титанические усилия, чтобы меня ублажить. Желая его успокоить, заверила:
– Просто привычка.
Но это возмутило его еще больше.
– Не хочу я быть ничьей привычкой!
На что я уверенно пообещала:
– И не будешь. Это было в первый и последний раз!
Поняв, что несколько запутался, Роман попробовал оправдаться:
– Я не то хотел сказать.
Небрежно дернув плечом, я уточнила:
– А что?
И получила весьма жесткое:
– А то, что ты сейчас же позвонишь мужу и скажешь, что уходишь от него. И остаешься со мной!
Во дает! Я так растерялась, что не сразу нашлась, что ответить.
– Это что, шутка? – мой голос от изумления прозвучал недостаточно категорично, что позволило Роману перехватить инициативу.
