– Это вы решайте сами. Тут я вам не помощник.
Смущенно пробормотав, что этот вопрос он решит на семейном совете, Геннадий Васильевич поднялся и протянул Юрию руку.
– Спасибо за всё! Если бы не вы, я бы долго еще пребывал в наивной уверенности, что с Дарьей всё в порядке.
Юрий согласно кивнул. Более того, он был уверен, если бы не личное знакомство с Соколовым, последствия для него могли оказаться гораздо более печальными.
Вечером опять позвонил Саше. Бесполезно, так же, как и все предыдущие вечера. Отец, с которым он говорил пару недель назад, сказал, что она пролежала с Анютой три недели в инфекционной больнице. Но почему она не отвечает на его звонки теперь, когда давно уже дома? До конца стажировки оставалось две недели, и он считал уже не дни, а часы, старательно отгоняя страшные мысли о разрыве.
Из чистого упрямства еще раз набрал Сашин телефон и вдруг в трубке прозвучал знакомый мужской голос: Да? Вас слушают! – Юрий замер, потом, будто обжегшись, бросил трубку. Неужели Саша сказала о ребенке Павлу? Тогда всё пропало!
Оставшиеся дни стажировки прошли в странном безвоздушном пространстве. Воздух никуда не делся, конечно, просто ощущение было такое, будто он парит в космосе. Юрий всё понимал, мозги работали прекрасно, он говорил какие-то слова, наверное, даже умные, потому что его немецкие коллеги на прощанье с уважением хлопали его по плечу и крепко жали руку, но Юрию казалось, что внутри у него такой же вселенский холод, что и на орбите.
После ухода Павла жизнь потянулась скучная, но безопасная. Дочка немного капризничала после болезни, но это были мелочи. О Юрии Саша старалась не вспоминать. Она, по примеру матери, поставила на телефон определитель номера, и теперь, прежде чем взять трубку, смотрела, кто звонит. Если была хоть малейшая вероятность, что это Юрий, трубку не брала. Зачем? Так гораздо спокойнее. Разговаривать с ним – это то же самое, что сидеть в кресле у стоматолога: даже если и не больно, то уж страшно наверняка.
В понедельник пришлось ехать к матери. Заболела ее помощница, и Наталья Владимировна в легкой панике позвонила дочери, прося помощи. Две недели Саша прожила у нее на их новой даче. Зато когда через две недели няня поправилась, Сашу отправили домой одну, оставив Анюту на даче дышать свежим воздухом.
Первую ночь Саша спала с своей одинокой квартире неспокойно, прислушиваясь к воображаемым крикам близнецов, но на следующую успокоилась и смогла выспаться сполна.
Придя домой в пятницу после работы, уже собиралась за дочкой на дачу, когда в дверь раздался нетерпеливый звонок. Посмотрев в глазок, увидела Юрия. Пожав плечами, открыла дверь.
Немного похудевший, с легкими тенями под глазами, Юрий поздоровался, без приглашения вошел в комнату и быстро сел в кресло. Пояснил:
– Надо поговорить. Где Анюта?
Услышав, что дочь на даче, удовлетворенно качнул головой, и с загоревшимися глазами как-то по-особому окинул пристальным взглядом застывшую посредине комнату фигурку Саши.
– Это хорошо, можно будет поговорить откровенно. Так вот, я хочу тебе сказать, что для меня никакого значения не имеет, от кого у тебя ребенок. Я воспитаю его как своего, и ни одна живая душа не заподозрит, что он мне не родной.
Саша, уже предполагавшая нечто подобное, склонила голову, молясь провидению, чтобы надоумил ее, как же поступить: верить или нет? Видя ее сомнения, Юрий подошел к ней, взял за руки и тихо попросил:
– Верь мне, милая! Я тебя люблю! Понимаю, тебе очень трудно верить мне после всего того, что было, но пойми, это – прошлое! Неприятное, горькое, но прошлое, которое никогда больше не повторится!
Растерявшаяся Саша молчала, и он с отчаянным вздохом прижал ее к себе и впился в губы болезненно-страстным поцелуем.
Так долго ждавшая этих слов Саша не смогла оттолкнуть его. Руки ослабли, упав ему на плечи. Его страсть захватила и ее, и она сначала несмело, а потом всё горячее, начала отвечать на его ласки.
Под утро, истомленная, она нечаянно заснула, прижавшись теплой щекой к его плечу. Юрию не спалось, он с благодарностью смотрел на ее усталое лицо и чувствовал в себе такой покой, такое блаженство, о котором мог только мечтать.
Это чувство, утраченное им после развода и потом вспоминавшееся нереальным чудным сном, оказалось не блажью, не его выдумкой, а реально существующим фактором.
Как истинный ученый, он даже в такой ситуации использовал научные термины, хотя сердце просило чего-то совсем другого, но вот для этого другого слов у него не нашлось. Саша дышала тихо, как маленький зверек, и он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон.
Тут в голове стали рождаться новые идеи, диссертация обрела зримые формы, и он сполз с постели, боясь забыть всё, что надумал. Спустился вниз, ненароком разбудив дремавших в своей конторке охранников, забрал из машины возимый с собой ноутбук, и вернулся в комнату.
Можно было уйти в другую комнату, но он боялся, что, если прервется физическая связь с Сашей, все умные мысли исчезнут. Устроившись рядом с ней, старясь шуметь как можно меньше, записал всё, что надумал, в отдельный файл, и взглянул на часы.
Был уже девятый час. Ночь прошла, он вовсе не спал, но чувствовал себя свежим и бодрым. Когда Саша открыла глаза, он сидел рядом и смотрел на нее, будто стремясь запомнить каждый миг. Нервно вздрогнув, она панически попыталась вспомнить, сняла или нет вчера вечером косметику с лица и боясь, что тушь размазалась по щекам. Но, похоже, это его вовсе не беспокоило. Он снова нырнул к ней под одеяло, и всё повторилось снова.
В двенадцать часов, наскоро перекусив, они ехали по шоссе по направлению к даче, обсуждая планы на будущее. Юрий радовался, что не успел купить двухкомнатную квартиру. Гораздо проще обменять с доплатой их квартиру на четырехкомнатную.
А если повезет, можно замахнуться и на пяти. Саша не поощряла, но и не возражала против этих наполеоновских планов. Когда он рассказал ей о своем намерении защитить на следующий год докторскую диссертацию, она сдержанно его похвалила, но эта скромная похвала прозвучала для него громкими фанфарами.
Приехав на дачу, он несколько помедлил, боясь встретиться с осуждающими взглядами теперь уже не бывших родственников, но Николай Иванович дружески хлопнул его по плечу, и он успокоился. В воскресенье, увозя домой свою семью, Юрий хозяйственно рассуждал о возможности покупки для их семьи такой же дачи неподалеку. Саша снова промолчала, не слишком надеясь на стабильность их возобновленных отношений.
В понедельник он проснулся гораздо раньше Саши от нестерпимого напряжения в паху. Казалось, что вожделение никогда его не оставит. По сути, он почти не дал ей спать, и вот опять жаждет ее так, будто и не ласкал всю ночь напролет.
Посмотрев на часы, решил, что вполне всё успеет и мягко коснулся рукой шелковистой груди. Саша недоуменно открыла глаза, и он, пробормотав: Доброе утро, милая! – прижался к ее губам.
