– Я ездила на этот курорт лечиться, когда ноги
парализовало. Богом забытое место, время в нем замерло. Знаешь, что поразило
меня больше всего? Там не было часов нигде – ни в ресторанах, ни в отелях, все
такие неторопливые, чинные, важные… Ювелирные лавки завалены изделиями из
граната, сделанными по дизайну сороковых годов. Я-то из Москвы прибыла и
принялась свою сопровождающую дергать: «Давай быстрее, опаздываем». Так на меня
словно на дуру смотрели! Ладно, ищи Стриженова, он там!
Я сунул мобильный в карман. Все возражения Норы показались
мне несерьезными. Если Стриженов захочет, мигом укатит прочь. Теперь, по
крайней мере, я сообразил, отчего весь народ чуть ли не тыкал в Ивана Павловича
пальцами. Я-то, по извечной московской привычке, носился по улочкам, как
метеор, и резко выделялся на фоне медленно фланирующих отдыхающих.
Я попытался перейти на медленный шаг, подстраиваясь под
местных прохожих, и понял: мои ноги совершенно не способны двигаться в подобном
темпе. Может, приобрести свинцовые стельки?
«Горячая цыпа» оказалась чистеньким кафе наподобие
московского «Ростикса». Я лишний раз удивился ориентированности Ковальска на
российских туристов. Юноши и девушки, стоявшие у касс, явно приехали сюда на
работу из нашей провинции, а на стене висел стенд, где названия всех блюд были
написаны исключительно на моем родном языке.
Блондиночку я обнаружил сразу. Таня сидела за угловым
столиком, держа в руках кусочек куриной грудки.
– Разрешите присесть рядом с вами? – галантно
осведомился я.
Таня стрельнула по сторонам ярко накрашенными глазами и
кокетливо спросила:
– Да? А зачем? Вас же вроде Светка Зайкина
интересовала. Адресок ее спрашивали. Чего же не поехали к своей драгоценной?
Я снисходительно улыбнулся. Понимай люди, что их социальный
статус моментально выдает речь, они бы старались почаще молчать. Танечка сильно
акает, проглатывает окончания слов и говорит слегка в нос. По этим признакам я
сделал вывод: девица москвичка и, скорее всего, не имеет высшего образования.
– Все же можно тут приземлиться? – продолжал я
беседу.
– А чего спрашивать-то? – хихикнула Таня. –
Это не мой личный стул, а ихний, из «Горячей цыпы».
Словечко «ихний» окончательно все расставило по своим
местам. Танечка не из среды интеллигенции. Именно эта маленькая часть речи
лучше всего показывает, среди каких людей вы выросли. Если человек спокойно
произносит «ихняя мебель» или «ихняя беда», значит, ни дома, ни в школе ему не
объяснили, что правильно следует говорить: «их мебель» или «их беда». А почему
не научили? Да потому, что учителя сами так говорят. Но я-то явился сюда отнюдь
не для того, чтобы обучать Танечку русскому языку.
– У меня никакого особого интереса к Светлане не
было, – улыбнулся я, – просто я должен встретиться с ее любовником, с
Мишей Стриженовым. Но, узнав, что парочка живет далеко, решил не ездить в этот,
как его, Нижний Ковальск. Дай, думаю, подожду Светлану на работе.
– Ну и ждите! – пожала плечами Таня. – Ко
мне-то чего подсаживаетесь? Если клинья подбиваете, то зря стараетесь. Я на
днях замуж выхожу, за богатого человека… Оли… Оле…
– Олигарха? – предположил я.
– Ага, – кивнула она и, вытянув вперед
перемазанную куриным жиром кисть, гордо произнесла: – Вот какое колечко он мне
подарил, промежду прочим, с брюликом!
Я посмотрел на украшение. Вполне приличный камушек, но для
олигарха мелковат будет. Хотя, похоже, у жениха нет больших материальных
проблем.
– Так что я не для вас, – продолжала глупенькая
Танечка, – советую подкатиться к Машке из рентгеновского кабинета. В лазне
многие замуж хотят и сами на шею вешаются. А вы ничего смотритесь, хоть и в
возрасте уже. Только девки у нас гулящие, а Машка нет, с ней и знакомьтесь. И
еще: не говорите, что с Мишкой дружите.
– Почему?
– А его все терпеть не могут! Светка дура, нашла
принца! Голодранец.
– Вы так полагаете? Боюсь, что ошибаетесь. Миша в
Москве владеет фирмой, а сюда приезжает по работе. Вроде в Ковальске есть
представительство какого-то концерна, поставляющего минералку в Россию.
Таня аккуратно вытерла салфеткой сначала пухлые губы, а
потом пальчики.
– Про фирму я ничегошеньки не знаю, – хихикнула
она. – Светка что-то такое говорила, но, думается, Мишка ей лапши два кило
на уши вывалил. У бизнесмена, если он хорошо дела толкает, денежки водятся. Вон
у моего Андрюши карточка в бумажнике припасена, и никаких проблем. А Мишка… Да
он у всех вечно взаймы просит, правда, небольшие суммы. Подходит и ноет:
«Слышь, дай чуток, кошелек дома забыл, сигарет хочу купить». Ему наши сначала
верили, а потом перестали. Раз портмоне «забыл», второй, третий… Странно
получается! Так что вы лучше помалкивайте про дружбу с Мишкой, а то вас за
такого же примут! Усекли?
Я кивнул и решил продолжить беседу:
– Миша небось забывал о копеечных долгах.
– Ага, – прищурилась Таня. – Кому копейка, а
нам деньги заработанные. Мишка, правда, на бедного не походит, одевается
суперски, часы у него прикольные, перстень такой классный, золотой, толстый. А
насчет копеечных долгов…
Она схватила картонный стаканчик с колой, залпом выпила и
сообщила:
– Около лазни кафе есть, «Маркони», там Ленка работает,
Вондрачкова. Та еще пройда, просто клейма ставить негде! Знаете, кем она была
до приезда в Ковальск?
– Понятия не имею.
– Массажисткой.
– Ну и что в этом плохого? – искренне удивился я,
припоминая добродушного, говорливого, вечно желающего всем помочь Игоря
Федоровича Беляева, который два раза в неделю приезжает к Норе, чтобы сделать
ей массаж.
Как-то раз я неловко повернулся и не смог потом двинуть
шеей. Боль оказалась жуткой, и, несмотря на то что был уже час ночи, я рискнул
позвонить Игорю Федоровичу. При этом учтите, я не являюсь его постоянным,
щедрым клиентом, но Беляев мигом примчался на зов, как всегда, веселый и
улыбчивый.
– Вы, Иван Павлович, не расстраивайтесь, – гудел
он, возвращая моей шее гибкость и подвижность. – С вами чистая ерунда
приключилась, через час обо всем забудете.
В другой раз он, придя к Норе, увидел, что ее шофер Шурик,
странно скособочившись, сидит на стуле. Несмотря на яростное сопротивление
парня, Игорь Федорович уложил его на диван и ловко работал руками.
– Мама! – взвыл Шурик. – Ща умру!
– Не позволю, – пропыхтел массажист, –
потерпи, новеньким станешь.
