— Это был не я.
— А кто?
— Понятия не имею, я вам не звонил, просто приехал.
Разрешите представиться, вот мое удостоверение.
— Иван Павлович Подушкин, частный детектив, —
медленно прочитала Олеся, — это вы?
— Да.
— И зачем я вам понадобилась? Только, если можно,
рассказывайте побыстрей, сейчас заказчик должен прийти, — с самым суровым
выражением на лице заявила хозяйка.
Я улыбнулся Мальцевой:
— Вы сообщали об угоне машины «Жигули»?
Внезапно она растеряла всю суровость. На ее лице появилась
заискивающая улыбка.
— Да, было дело, какие-то негодяи утащили мою
развалюшку. Зачем она им понадобилась, ума не приложу! Старая раздолбайка! В
милиции сказали, такие иногда на запчасти разбирают! Заявление даже брать не
хотели…
— Я знаю, где ваша машина.
Олеся стала серой, тихо опустилась на табуретку и
прошептала:
— Где?
Я внимательно посмотрел на нее. Однако странная реакция.
Хозяйке сообщают, что известно, куда делась ее угнанная машина, а она не
испытывает никакой радости, более того, пугается до такой степени, что почти
теряет сознание. Тут дело нечисто!
— Где? — еле шевеля белыми губами, повторила
Оксана.
— Разрешите, сначала кое-что расскажу?
— Хорошо, — прошептала Оксана, — слушаю.
Я начал медленно излагать историю с наездом, и, когда
сказал: «Она отлично запомнила номер этой машины», Олеся схватилась рукой за
станок и едва выдавила из себя:
— Хорошо, сколько она хочет?
— Кто?
— Ваша свидетельница, Галина.
— За что?
Олеся подняла на меня глаза, полные слез.
— Хотите поиздеваться надо мной, да? Помучить? Ладно, я
виновата, но что оставалось делать! Господи, да ведь девочку бы в тюрьму
посадили! Скажите этой Гале, что заплачу любые деньги, сколько захочет. Только
пусть особо не заламывает! Мы живем не слишком шикарно. Впрочем, могу ей
парочку ковров сделать, они очень ценятся! На руках у меня всего пятьсот
долларов!
Я не успел ничего сказать. Олеся неожиданно вскочила со
стульчика, подбежала к секретеру, вытащила оттуда несколько зеленых бумажек и
принялась совать их мне в руки, повторяя:
— Вот, передай, совсем новые, мне вчера заплатили,
отвези. Тебе тоже приплачу, только не губите девочку.
— Сядьте, — попросил я, — успокойтесь,
пожалуйста, и уберите деньги, они не нужны.
Олеся неожиданно замерла. Легкие ассигнации, словно
невесомые осенние листья, спланировали на мои ноги в дурацких тапках.
— Как не нужны? — прошептала Олеся. — Почему?
Ваша Галя обязательно хочет засадить девочку в тюрьму, да? Господи, ну за что
нам такое? Хочешь, квартиру продам? Все ей отдам! Мужика-то не вернуть, а
Женечке всю жизнь поломаете! Умоляю, возьмите!
Продолжая выть, она упала на колени, ударилась лбом о пол и
замерла, странно скрючившись, словно гигантский младенец.
— Женя! — закричал я.
Последнее время мне везет. Стоит начать разговор с женщиной,
как та валится без чувств.
Девушка вошла в комнату.
— Чего?
— Быстро принеси воды, твоей маме плохо стало.
Девчонка убежала в глубь квартиры. Я попытался поднять
Олесю, но потерпел неудачу. Впрочем, женщина не лишилась сознания, она лежала
на боку с открытыми глазами, из ее рта иногда вырывался странный звук, то ли
хрип, то ли стон.
— Вот, — прокричала запыхавшаяся Женя, —
сейчас!
Я посмотрел на синий пузырек с каплями.
— Это что?
— У мамы мерцательная аритмия, — пояснила девушка,
помогая Олесе выпить снадобье, — чуть понервничает, приступ начинается:
сердце бьется невпопад, кровь к голове не поступает, и мама падает. Сейчас
пройдет!
— Видишь, как нехорошо, — тихо сказал я, —
мама больна, а ты ей столько неприятностей доставила.
Женя уставилась на меня круглыми глазами:
— Я? С чего вы взяли? Между прочим, я отлично учусь,
наркотиками не балуюсь, не пью, не курю…
— Зато очень плохо водишь машину.
Синий пузырек шлепнулся возле продолжавшей лежать Олеси. В
воздухе повис резкий запах лекарства.
— Вы знаете? — прошептала Женя. — Откуда?
— Послушай, я не собираюсь причинять вам никаких
неприятностей. Вот, смотри, это мое удостоверение.
— Мамочка, — просвистела Женя, — детектив! Вы
меня посадите, да?
Я тряхнул ее за плечи:
— Только не вздумай упасть в обморок, хватит того, что
твоя мать почти без чувств. Лучше помоги мне отнести Олесю на кровать, у одного
не получится! Потом поговорим, только хочу предупредить сразу, я не имею
никакого отношения к милиции и шантажистам. Занимаюсь совсем другими делами,
история с вашей машиной… Впрочем, лучше бери маму за руки, а я ухвачу за ноги.
Глава 22
Вы не поверите, но на кухне у них тоже висели и лежали
ковры, даже табуретки были прикрыты этакими серо-зелеными кусками, сотканными
из буклированной шерсти. Хорошо хоть Олеся не сделала чехлы для кастрюль и
сковородок.
Женя, слегка успокоенная моими объяснениями, заварила
отвратительный чай, налила его в огромные кружки и стала рассказывать.
Олеся живет с дочерью одна, ее муж давным-давно ушел к
другой женщине. Девочку мать любит до потери памяти, нещадно балует и никогда
не отказывает, если Женя о чем-нибудь ее просит. Пару месяцев тому назад
Женечка сдала на права, но опыта самостоятельного вождения автомобиля у нее
нет, девушка ездила только вместе с инструктором. К тому же на дворе сейчас
непогода, слякоть, грязь, иногда гололед, вот Олеся и взяла с дочери обещание,
что та до наступления весны не сядет одна за руль. Женечка тоже любит маму и
старается слушаться ее, но получается это у нее плохо, потому как мама уже
старая, в прошлом году справила сорокалетие, и частенько говорит невероятные
глупости. Например, не ходи по улицам после одиннадцати вечера, может напасть насильник.
Ну не смешно ли? Оно, конечно, случается, что к девушкам пристают негодяи, но к
ней, к Женечке, никто никогда не подойдет. С ней не произойдет ничего плохого!
Такое невозможно!
