Я посмотрел на ее полную коротконогую фигуру, облаченную в
«праздничное» пальто с аккуратным каракулевым воротником. Голову бабуля повязала
коричневым платком, пальцы, никогда не знавшие маникюра, судорожно сжимали
ручку допотопного чемодана из фибры. Теперь таких не делают. Бабушка могла
получить неплохой гонорар от Музея истории Москвы, предложи она им в качестве
экспоната сей кофр.
— Напишите «частный визит», — посоветовал я.
Бабушка принялась царапать ручкой по бумаге, спустя пару
секунд она опять дернула меня:
— Сынок, а зачем тут стоим?
— Следует пройти таможню.
— Это что такое?
— Вон видите, лента движется? Ставите туда багаж, он
проезжает через такой ящичек с занавесками, а служащая видит содержимое багажа,
это вроде рентгена для чемодана.
— Зачем?
— Вдруг у вас там оружие или бомба.
— Что ты, — замахала руками бабуська, —
гостинцы везу, ничего такого отродясь в руках не держала. Очередь-то длинная,
ноги устали. Если этой, в форме, сказать про подарки для родни, она меня небось
пропустит, сесть хочу.
— Нет, — покачал я головой, — придется
подождать, без досмотра никак!
Наивная старушка стала надоедать мне своей болтливостью, и я
отвернулся от нее в надежде, что она оставит меня в покое. Не тут-то было. Та
снова принялась тараторить:
— Слышь, сынок, почему не разрешит-то?
— Не положено.
— Глупо как.
— Вовсе нет, это делается в целях безопасности.
— Нету у меня пистолетов!
— Тогда стойте спокойно.
— Ноги устали.
— Слышь, бабка, — сердито заявил маячивший за мной
здоровенный парень в кожаной куртке, — сделай милость, заткнись, всем
надоела, хорош трендеть. Терроризм по всему миру, может, ты родная сестра Бена
Ладена!
Старуха замолкла, но не успел я обрадоваться, как говорливая
бабуська вновь ожила.
— Слышь, сыночек, глупо-то как! Чемодан поглядят, и
чего? Может, человек оружие в карман сунул!
— Вот елка-палка-блин, — сплюнул парень.
— Вас тоже досмотрят, — ответил я.
— Рентгеном? — испугалась бабка.
— Ага, — влез парень, — облучат по полной
программе, садись за чемоданом на транспортер.
Бабушка ойкнула и притихла. Парень глянул на меня и сказал:
— У самого дома две такие, настырные. Пока до обморока
не доведут, не уймутся.
— Старость не радость, — развел я руками, —
тоже такими будем.
— Лучше застрелиться, — заявил юноша.
Я вздохнул. Моему соседу по очереди лет двадцать по виду,
интересно, как он заговорит, дожив до сорока?
— Ой, мамочка, — раздался нервный вскрик.
Я повернулся к стойке. Девушка-таможенница с изменившимся
лицом смотрела на экран.
— Что случилось? — испугался я.
Служащая ткнула пальцем в монитор.
— Во!
Я обомлел. В ряду сумок и чемоданов проплывал… человеческий
скелетик, сложенный, словно младенец в утробе матери. Очевидно, дежурная нажала
тревожную кнопку, потому что к стойке быстрым шагом подошло двое парней.
— Что там, Маша? — спросил один.
Девица кивнула в сторону экрана.
Молодой человек бросил на него взгляд, поперхнулся и велел:
— Ну-ка, включай снова транспортер, сейчас разберемся.
Резиновая лента ожила, из-за занавесок выползли две
объемистые сумки, коробка, потом жуткий фибровый чемодан старухи, за ним
показались… ботинки, довольно старые, но еще крепкие и хорошо вычищенные. За
допотопной обувкой показались ноги. Под визг таможенницы следом за багажом
выехала бабка, та самая болтливая старуха, бесконечно задававшая вопросы.
— Что же вы делаете, ироды? — сердито заявила
она. — Пылищу развели! Людей заставляете в грязи ползать, хоть бы
протерли. Как теперь грязная в самолет пойду?
Парень, стоявший за мной, заржал, словно застоявшийся конь,
остальные люди, поджидавшие своей очереди, схватились за животы.
— Зачем вы туда полезли? — только и смогла
выдавить из себя таможенница.
— Так рентген проходить, — ответила бабка,
отряхиваясь и тыча пальцем в ржущего юношу, — вот он велел на транспортер
садиться в целях безопасности.
Служащая сердито глянула на шутника:
— Между прочим, я могу патруль вызвать.
— А что? — веселился юноша. — Я ничего, она
сама туда села, вот дура, ей-богу! Кому рассказать, не поверят!
— Ставьте багаж, — рявкнула девушка, — а вы,
бабушка, в другой раз головой думайте.
— Так мне посоветовали!
— А если вам кто велит из самолета прыгать, тоже послушаете?
— О господи, — перепугалась старуха, — с
парашютом? Спаси и сохрани! Неужто такое возможно?
Таможенница уставилась на меня:
— Эта бабка с вами?
— Нет, — замахал я руками и, сунув Аллочке
саквояж, трусливо убежал из аэровокзала.
Правда, уже в машине меня начали мучить угрызения совести.
Оставил девушку одну, с тяжеленным чемоданом, небось она его с трудом дотащила
до паспортного контроля… Но потом сообразил, что Алла сдала поклажу в багаж, и
спокойно поехал к Зине Колобковой.
Женщина, открывшая мне дверь, выглядела замечательно.
Высокая, стройная, со вкусом одетая, чудесно пахнущая и с великолепным,
«естественным» макияжем. Так смотрятся подруги Николетты, тщательно следящие за
собой.
— Вы Иван Павлович Подушкин? — спокойно спросила
она.
— Да, я звонил вам и…
— Входите, — кивнула Зинаида, — естественно,
я помню, что договаривались о встрече. Проходите.
Меня провели не на кухню и не в гостиную, а в комнату, явно
служащую кабинетом. Три стены занимали полки с книгами, около окна стоял письменный
стол с бумагами. Зинаида села в вертящееся кресло, указала мне на диван, потом
холодным, светским тоном осведомилась:
— Желаете коньяка? Или предпочитаете виски?
Я испугался:
