Тот факт, что все магазины в Бейсс Лейк были
закрыты, не имел никакого значения. Тайни сказал, что у него есть «друг»,
который держит лавку вниз по хайвею. Он откроет магазин в любой час ночи, если
кто-то подойдет к черному ходу и постучит в окно его спальни. Я внимательно
слушал, потому что уже понял, кому придется отправляться за живительным
продуктом. Полиция не позволила бы никому из Ангелов покинуть лагерь, а из всех
не-Ангелов здесь были только я и один молодой парень, который забрел сюда
раньше и никак не мог сообразить, как же теперь выбраться отсюда и добраться до
дома. Пока он не заявил во всеуслышание, что не имеет к пробегу никакого
отношения, все еще думали, что он чей-то друг, но на поверку вышло, что парень
оказался «зайцем». Никто особо и не трепыхался, чтобы помочь ему выбраться из
лагеря, но мальчик настаивал, что ему надо обязательно встретиться с какими-то
друзьями, искавшими его на хайвее. Буквально на секунду он оказался рядом с
Тайни у костра, и контраст был крышесносящим. Аккуратно подстриженный,
чистенький паренек лет шестнадцати, в белой майке и спецовке, вдыхающий горный
воздух в компании огромного порочного волосатого изгоя, познавшего все мыслимые
и немыслимые виды разврата и носящего на своей куртке нашивку: «Дорога в рай
для меня закрыта, ибо я уже отмотал свой срок в аду». Стоя рядом, они
выглядели, словно фигуры на некой зловещей картине, словно портрет
человекообразного животного, противостоящего самому себе в Судный день… как
если бы из яйца с двойным желтком вылупились и цыпленок, и антилопа гну.
Тайни мог бы стать хорошим репортером или
агентом какого-нибудь актера. Он очень контактен, он всегда в курсе всего
происходящего, и к нему стекается отовсюду самая свежая и самая секретная
информация. Он – закоренелый, неисправимый говорун по телефону. Связаться с
другим городом по телефону – для него плевое дело. В Окленде у него есть
несколько телефонов-автоматов, в будках которых он принимает важные звонки из
Бостона, Провиденса, Нью-Йорка, Филадельфии и бог его знает еще откуда. Он
действует, как настоящий рецидивист, всегда трезво оценивая свои поступки,
взвешивая все шансы и возможности. Если он сидит в баре, то обязательно лицом к
двери. Пока остальные Ангелы пьют и несут всякую околесицу, Тайни размышляет о
встречах, которые почему-либо сорвались, об акциях, о которых ему почему-то не
сообщили, о тех пока неизвестных последствиях каких-либо действий, которые
придется расхлебывать в любую секунду. Он – шести с половиной футов ростом, и
его вес колеблется от 250 до 270 фунтов, находясь в прямой зависимости от
состояния его психики на данный момент. А его психика и ум настолько подвижны,
что Тайни, пожалуй, не только один из наиболее опасных Ангелов, но и самый
большой юморист среди них. Другие быстро распаляются и лезут в драку, но не
причиняют и половины того вреда, который может причинить Тайни. Он калечит
людей, и, когда окончательно теряет над собой контроль, его огромное тело
превращается в смертоносное оружие. Трудно сказать, какая роль ему была бы
отведена в Великом Обществе.
…Пока парни скидывались на пиво, между
деревьями замаячил свет фар приближающейся тачки. После десяти часов подъехало
еще несколько байков, но это был первый автомобиль, и его появление вызвало
переполох и привлекло всеобщее внимание. Сенсация оказалась Гнусным Филом,
бывшим президентом отделения во Фриско, объяснившим, что он спрятал на хайвее
пятнадцатилетнюю девочку и нужно помочь провести ее через полицейский кордон.
Это определило дальнейший ход событий. Было
решено осуществить всю операцию за один раз. Мы с Филом должны отправиться за
пивом, попытаться по пути вывезти прибившегося к байкерам парня и подбросить
Пита и Пыха до того места в лесу, где они найдут спрятанную девушку. Вообще-то
вид у Гнусного Фила был такой, что язык просто не поворачивался назвать его
«гнусным». Он был одет в широкие брюки, белую рубашку и голубой кашемировый
свитер. Ему, по его собственным словам, пришлось здорово поднапрячься, чтобы
пробраться в лагерь: копы ни за что не хотели верить, что он – из Ангелов.
Скорее он смахивал больше на копа на отдыхе или, может быть, на мускулистого
вышибалу из какого-нибудь клуба на Бульваре Сансет. Его машина, новый белый
«шевроле импала», тоже довольно диковато смотрелась в таком месте, как и его
прикид.
Примерно в пятидесяти ярдах до хайвея Фил
показал, где пряталась девушка. Двое Ангелов вышли и углубились в лес, чтобы
забрать ее. Мы поехали дальше по тропе до полицейского заграждения. Здесь
стояло три машины, и тусовалось по меньшей мере десять копов, со светловолосым
капитаном дорожного патруля во главе. Наш заяц сидел на заднем сиденье, и как только
копы начали спрашивать нас, за каким собственно хреном мы сюда пожаловали,
подъехала еще одна тачка, и мальчик закричал: «Это они! Они!». Я замахал рукой
и загудел, машина остановилась, мальчик выскочил наружу, и через несколько
секунд его и след простыл. Полиция сообразила, что она прохлопала что-то,
непосредственно касающееся ее обязанностей.
– Говоришь, этот паренек все это время
был там? – спросил один. – Его не избили? Что там вообще происходит?
– Да ничего, – сказал я. –
Скучно там. Поезжайте и посмотрите сами. Вот удивитесь-то!
Капитан, мусоливший мои фальшивые
журналистские удостоверения, заявил, что уехать мы не можем. За этим заявлением
последовал долгий спор о свободе прессы, о правах гражданина США на покупку
пива в любое время суток. Был затронут вопрос и о том, что, если нас завернут,
Ангелы сами навострят лыжи за любимым напитком.
– И где вы собираетесь его купить? –
спросил капитан. – Все точки закрыты.
– Мы отъедем так далеко, как только
сможем, – ответил я. – Времени навалом.
Они тихонько и быстро посовещались между
собой, и разрешили нам проехать. Конечно же, они думали, что нам придется
промчаться шестьдесят миль по направлению к Мадере, и поискать там открытый
бар. Как только мы тронулись, один из копов улыбнулся и произнес: «Счастливого
пути, ребята!».
Через десять минут мы вроде бы припарковались
рядом с продовольственным магазином, который вроде бы принадлежал другу Тайни,
хотя в это верилось с трудом. Эта точка находилась гораздо дальше, чем он нам
говорил, и выглядела гораздо больше, чем он нам ее описывал. Поэтому я
несколько засомневался в правильности своего решения и подумал – а не отъехать
ли мне чуть назад. И стучаться в темные окна тоже как-то расхотелось. Но, как
говорят, попытка не пытка, и я все-таки постучал, готовясь рвануть за угол при
первом же щелчке ружейного затвора. Никто не отвечал, и я постучал снова. В
любую секунду я был готов услышать пронзительный, истерический вопль женщины:
«Генри! Они уже здесь! О Господи, они пришли за нами! Стреляй, Генри! Стреляй!»
И даже если Генри не вышибет мне мозги, он, разумеется, вызовет полицию, и нас
заметут за попытку взлома и ограбления пивного магазина под покровом ночной
темноты.
Наконец я услышал внутри какой-то шорох, и вот
кого-то словно пробило на крик:
