Глава первая
Пятнадцать лет его не было в Редсвилле, штат Оклахома. Пятнадцать лет Стив Беренджер скитался вдали от родины и своих близких. Потому что не мог справиться с воспоминаниями о последнем лете. И теперь, узнав, что тогда произошло даже больше, чем он предполагал, он не мог смириться с жестокой правдой.
В голове вновь и вновь проносилось неожиданное сообщение Мэтта.
Ванда Ковальски снова в городе — и она привезла с собой сына Дейва.
Стив подошел к изгороди и крепко взялся за нее обеими руками, как будто боялся потерять равновесие.
«Сын Дейва», — прошептал он, глядя на далекие звезды. Вокруг него простирались бескрайние поля. Лишь в миле отсюда виднелись золотистые квадратики окон дома ближайшего их соседа. Где-то лаяла собака.
Он глубоко вздохнул. Прохладный ночной воздух был напоен ароматом свежескошенной травы. С бьющимся сердцем Стив оглядел знакомое ранчо. В детстве он проводил здесь каждое лето вместе с Дейвом, Вандой и со своими кузенами. Помнится, ребята были предоставлены сами себе и вечно напрашивались на неприятности. До того последнего лета. Впрочем, лучше об этом не вспоминать. Поколебавшись, он снова вернулся в сарай.
Стив Беренджер уже отвык от того, чтобы его окружало много людей. Пятнадцать лет он провел в Бразилии, в диких джунглях. Получив там работу от Всемирной организации миссионеров, он обслуживал ее представителей, когда им требовалось перелетать над бескрайними болотами от одного индейского племени к другому. Для этого в их распоряжении был он, Стив Беренджер, и его старый одномоторный самолет «Сессна-206». Летать он научился еще дома, в аэроклубе при авиазаводе, а подержанный самолет ему в рассрочку продала сама организация. В Бразилии Стив не заводил друзей и не поддерживал связи с семьей. Возможно, он прожил бы так еще пятнадцать лет, если бы не получил известие о том, что его дедушка, Мэтт Беренджер, умирает. У старика была только одна просьба: чтобы его три внука приехали домой и провели с ним последнее лето.
Стив получил это известие в джунглях, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы попасть в Редсвилл, штат Оклахома. Он опасался, что Мэтт уже умер и похоронен, а ему так и не удалось попрощаться с ним.
Приехав, он обнаружил, что дед просто-напросто схитрил. Старик нашел способ заманить Стива и его кузенов, Алека и Кевина, домой на ранчо, куда они все не приезжали уже пятнадцать лет.
Стив облокотился на свой сделанный на заказ черный хромированный мотоцикл и посмотрел из-за дверей сарая на большой хозяйский дом. Из каждого окна струился свет, и в тишине до него доносились обрывки разговора и смех.
Стив положил торцевой ключ в коробку с инструментами, потом запихнул ее в подседельный ящик. Слава богу, Мэтт здоров. Было чертовски приятно снова увидеть Алека и Кевина. Но возвращение в Редсвилл оказалось тяжелее, чем он предполагал. Совсем худо стало полчаса назад, когда Мэтт сделал свое важнее сообщение. От его слов у Стива быстрее побежала кровь в жилах. В нем снова всколыхнулось знакомое чувство стыда и сожаления.
Стив начал мерить шагами пространство сарая. Он не мог спокойно стоять и думать, когда голову переполняли воспоминания, от которых становилось трудно дышать.
Тряхнув головой, Стив покинул сарай и дошел до середины двора. Потом резко остановился, как человек, который не знает, куда идти дальше. Лунный свет струился с усыпанного звездами неба и заливал двор по обе стороны старого дома.
Стив задержал взгляд на доме, ощущая себя здесь посторонним. Конечно, это его собственная вина.
— Не вина, — пробормотал он, глядя на дом, где собралась вся его семья, — а выбор.
Но ведь он вернулся на фамильное ранчо, которое часто являлось ему во сне, и дал слово пробыть здесь остаток лета. То, что он решил уединиться, не означало, что он уезжает. Ему просто нужно было время и пространство, чтобы подумать и решить, что делать дальше.
Поэтому, повернувшись спиной к вновь обретенному дому, он ушел в сарай и какое-то время копался в своем мотоцикле. Это всегда успокаивало его. Он забывал обо всем, проверяя работу движка. Но сейчас мысли его все время возвращались к событию пятнадцатилетней давности...
Ту ночь — пятнадцать лет назад — Стив запомнил навсегда. Тогда сломалась его жизнь. Впрочем, нет. Жизнь его к тому времени еще не сложилась, так что и сломаться не могла. Он как раз окончил школу, и надо было определяться. В колледж его пока не тянуло — опьяняло ощущение свободы, да и особым рвением в учебе он не отличался, а оставаться на ранчо тоже не слишком тянуло.
Мэтт не хотел его отпускать — все-таки старший из детей, главная опора и наследник, и Стив в конце концов сдался бы, если бы не та злосчастная ночь.
Зато его сводный брат Дейв решительно настроился поступать в колледж. Удалось ему это не сразу, особыми талантами он не блистал, но в отличие от Стива уже определился со своими жизненными планами. Пришлось дополнительно подучиться на курсах, пересдать некоторые предметы, дважды рассылать документы по учебным заведениям, и вот наконец ему пришло приглашение на собеседование из колледжа при Талсинском университете. Просто здорово, особенно если учесть, что Талса всего в двухстах километрах от Редсвилла. Всего ничего.
Как на грех, дата собеседования совпадала с днем рождения Ванды, который неразлучная троица ждала с нетерпением. Еще бы, особая веха в их жизни: Ванда и Стив распрощались со школой, а Дейв, потеряв надежду поступить в колледж, решил определяться авиамехаником, благо уже подрабатывал на авиазаводе.
Отказаться от поездки в Талсу у Дейва даже в мыслях не возникло, это было все равно что отказаться навсегда от своей мечты. В колледж его приглашали на открывшееся вакантное место, и другого такого шанса не представилось бы.
Ванда одновременно и радовалась за него, и дулась, и даже, кажется, впала в панику — они ведь не просто были влюблены друг в друга, а привыкли считать себя женихом и невестой.
Ранним утром, почти на рассвете, Дейв выехал в Талсу, а Ванда в каком-то взвинченном состоянии, отказавшись перенести праздник на другой день, стала готовиться к вечеринке.
Собственно, вечеринкой скромное торжество в кругу нескольких родственников и бывших однокашников трудно было назвать.
Но для Ванды и такой незамысловатый праздник был грандиозным событием. София Ковальски всегда держала свою дочь в строгости, нрав у нее был крутой, не зря она занималась чисто мужской работой — объезжала лошадей, а в последнее время стала, можно сказать, правой рукой Мэтта, который назначил ее главным жокеем.
Ванда по характеру была полной противоположностью матери: кроткая, застенчивая, молчаливая, но что-то в ее подростковой угловатости подсказывало, что под этой мягкой податливостью скрывается кремень, способный высекать искры.
