Глава 2. Падение старого режима
Реформы Горбачева
В 1986 году с группой итальянских коммунистов я был в Москве
в день празднования Октябрьской революции. Это еще был Советский Союз. 7
ноября – главный праздник советской власти. Нам выделили место перед гостиницей
«Националь» – оттуда удобно смотреть парад. Утро выдалось очень холодным. Вдоль
улицы Горького стояли бронемашины: танки, бронетранспортеры, колесная техника,
амфибии – на броне поблескивала свежая краска. Водители танков в кожаных шлемах
ежились и подпрыгивали, стараясь согреться на ветру. Войсковые подразделения
привезли к месту дислокации задолго до нужного времени.
Парады Советской армии в честь революции проходили на
Красной площади каждый год, с тех пор как в 1917 году большевики захватили
власть в стране. Самый знаменитый парад, как известно, состоялся в 1941 году, в
снегопад, когда гитлеровские полчища стояли на подступах к Москве и советские
воины шли на фронт прямо с Красной площади.
Сорок пять лет спустя парад все равно выглядел впечатляюще.
В назначенный час войска выстроились. Зрители умолкли. На площадь Революции
вырулил лимузин с увешанным орденами маршалом. Машина останавливалась перед
каждым подразделением, и зычный голос маршала гремел через громкую связь:
«Товарищи! Поздравляю вас с праздником Великой Октябрьской социалистической
революции!»
В ответ гремело молодецкое «Ур-ра!».
Маршал уехал в сторону кремлевских башен, и раздался
оглушительный рев – водители бронемашин завели моторы. Волна за волной мимо нас
с грохотом поползли танки, сотрясая мостовую и обдавая выхлопными газами старые
сталинские здания. Следом – пехота, солдаты маршировали в широких колоннах,
лица застывшие, каждый шаг выверен, блестят прихваченные легким морозцем сапоги.
Итальянцы взирали с восхищением.
Но Советский Союз уже не был таким могущественным, как могло
показаться. В тот год к власти в стране пришел руководитель нового типа. Михаил
Горбачев был первым лидером из послевоенного поколения и начал реформировать
советскую систему с неслыханной дотоле энергией. Он отказался от
коммунистической агрессивности во внешней политике и вместе с президентом США
Рональдом Рейганом сумел положить конец «холодной войне». Дома он открыл ворота
лагерей и запустил серию реформ, призванных вдохнуть в страну новую жизнь.
Я встретился с Горбачевым в мае 1992 года – смещенный
советский президент поразил меня своей бодростью и прямотой. У него был
глубокий и красивый голос, смачный южный говорок. В карих глазах читалась
теплота, и ты сразу верил, что перед тобой человек достойный и положительный.
«В то время все бродило уже – и в партии, и в стране, и в
обществе, – вспоминал Горбачев. – Сначала мы пошли, как и все
предшествовавшие нам реформаторы: начали с идеи социально-экономического ускорения.
Мы сделали ставку на модернизацию нашего производственного потенциала и
технологий, большие капиталовложения двинули в микроэлектронику и отечественное
машиностроение».
Но тут же все пошло наперекосяк. В декабре 1985 года
саудовский нефтяной министр, шейх Ахмед Ямани, ведущая фигура в нефтяной
картели ОПЕК, объявил: Саудовская Аравия больше не будет поддерживать цены на
нефть за счет сокращения производства. И за восемь месяцев мировые цены на
нефть упали на 69 процентов. Между тем промышленность Советского Союза
переживала нелегкий период, и жизнь страны во многом зависела от гигантских
ресурсов нефти и газа. Экономика Советского Союза зиждилась на топливном сырье
– почти 50 процентов экспортной выручки страна получала от продажи нефти и
газа.
Тяжелейшей ношей для страны была и бесконечная афганская
война. Поражение Советской армии в Афганистане дало эффект домино: десять лет
спустя солдатам пришлось сражаться с хорошо обученными исламскими боевиками, и
не где-то в горах Афганистана, а на территории бывшего Советского Союза – в
Таджикистане, Дагестане и Чечне. В 1986 году режиму Горбачева был нанесен еще
один удар: катастрофа на атомной станции в Чернобыле. Становилось ясно, что
Советский Союз, эта громоздкая и мускулистая структура, вооруженная самыми
опасными в мире технологиями, начинает давать сбои. А советские потребители тем
временем не ощущали на себе положительные результаты горбачевских реформ.
Жилищное строительство велось так же плохо, как всегда. Товары длительного
пользования, от холодильников и телевизоров до автомобилей, были плохого
качества и в дефиците. Темпы роста экономики продолжали снижаться, и в 1988
году этот рост прекратился вовсе.
Надежды на экономическое возрождение быстро гасли, и
Горбачев решил перенести акцент на политические реформы. Он запустил гласность
и перестройку. Впервые за семь десятилетий была разрешена свобода слова.
Пресса, учебные заведения, правительственные структуры стали ареной страстных
публичных дискуссий. Компартия отказалась от официальной монополии на власть и
позволила провести всенародные выборы в парламент. Если считать, что в России
сегодня установилась демократия, характеризующие этот термин свободы
сформировались именно в период гласности и перестройки.
Но результаты реформ были далеки от тех, что ожидал
Горбачев. Как только контроль центра ослаб, чиновники и директора предприятий
на местах, отведав свободы, разгулялись вовсю. И первым делом начали
обогащаться.
Водка
Антиалкогольная кампания – яркий пример того, как реформы
Горбачева неожиданно привели к болезненным последствиям. Придя к власти,
Горбачев почти сразу взялся за самую трудноразрешимую социальную проблему
России: водку. Попытка ввести сухой закон была предпринята в России лишь
однажды, при Николае Втором. Он запретил водку в годы Первой мировой войны.
Кончилось тем, что правительство обанкротилось, а монархия стала крайне
непопулярной. Этот введенный царем запрет остается одной из самых недооцененных
причин революции 1917 года.
Горбачевская антиалкогольная политика не имела в виду полное
искоренение водки – водка лишь стала труднодоступной и резко выросла в цене.
Советского президента проклинали на перекрестках и за кухонными столами по всей
стране. В провинциальных городах зримым символом правления Горбачева стала
именно антиалкогольная кампания. Вместо того чтобы разрешить алкогольную
проблему, новый запрет выплеснул ее на улицы – в форме жутких очередей и
скандалов, которые закатывали опустившиеся пьяницы.
Производство водки тем временем перебралось в тень. «Левые»
перегонные заводы возникли по всей стране. Контрабандную водку гнали в
колхозах, на пищевых комбинатах – почти повсеместно – при попустительстве
местной политической элиты, а потом продавали на улицах или из-под прилавка в
государственных магазинах. Кое-кто гнал водку из дешевого одеколона,
стеклоочистителя, крема для обуви. Ежегодно десятки тысяч россиян умирали от
отравления, отведав ядовитого коктейля.
Антиалкогольная компания пропитала ядом и советскую
экономику. Государственная монополия на алкоголь всегда была столпом советской
финансовой системы, обычно она приносила в бюджет до 25 процентов всего дохода.
После запрета прибыли от продажи водки потекли не в казну, а в карманы
самогонщиков – так закладывался фундамент первого преступного капитала России.
