Советская охранка действовала с еще большим рвением. До 1991
года КГБ занимался промышленностью, транспортом, телекоммуникациями, армией,
милицией, культурой. С давних времен он научился проникать в ряды оппозиции.
Термины «агент-провокатор» и «провокация» в Советском Союзе были известны
повсеместно (да и в других странах по всему миру, куда дотянулся своими
щупальцами КГБ). Классическая провокация сводилась к следующему: агент проникал
в группу оппозиционеров и выводил ее на дорогу, которая вела к самоуничтожению.
Подобные операции были фирменным блюдом КГБ, чьи агенты тайно внедрялись в
потенциально опасные структуры: монархические общества, группы диссидентов,
церкви, сионистские организации, группы из мира искусства, группы этнических
сепаратистов.
Осенью 1990 года я познакомился с Олегом Калугиным,
генерал-майором КГБ и бывшим главой контрразведки ПГУ. Свое ведомство Калугин
охарактеризовал так: «КГБ просто отличался большей гибкостью. Скажем, партийные
органы считали, что рок-музыку нужно было запрещать и не допускать. А КГБ
считал, что надо было разрешать, но держать под контролем».
Когда я спросил, проник ли КГБ в нарождающееся
демократическое движение, генерал Калугин, который обычно предпочитал
обтекаемые ответы, отреагировал внятно и четко. «Ничего подобного, –
отрезал он. – Такой политики не было».
Через девять лет мы с Калугиным встретились в Вашингтоне,
где он оказался в комфортабельной ссылке. Он раскрыл мне истинную роль КГБ в
становлении «демократической» России.
В ходе эпохальных выборов 1990 года – первых свободных
выборов в национальный парламент, а также в парламенты республиканские и
региональные – КГБ оказал поддержку нескольким тысячам кандидатов; в
большинстве случаев их избрали. По утверждению Калугина, КГБ помог создать
первую некоммунистическую политическую партию: партию Владимира Жириновского с
неуместным названием «Либерально-демократическая». Задача Жириновского
сводилась к следующему: много кричать, воспламенять национальные чувства, но не
предпринимать никаких радикальных действий. Калугин также утверждает, что
националистическая группа «Память», чьи экстремистские лозунги вызвали тревогу
на Западе в конце 80-х, образовалась при помощи КГБ. Некоторые сотрудники КГБ
стали играть заметную роль в демократическом движении; например, Владимир Путин
оказался главным помощником наиболее красноречивого сторонника демократических
свобод, Анатолия Собчака.
Человеком, отвечавшим в КГБ за состояние внутриполитической
арены, был генерал Филипп Бобков. Этому ветерану службы к началу перестройки
было уже под шестьдесят, он возглавлял Пятое управление КГБ. «Функция Пятого
управления была очень широкая, – вспоминает генерал Калугин. – Это наблюдение
за политической чистотой советского режима. Это значит держать под контролем
прежде всего интеллигенцию, как самую заразную часть населения. Это значит
держать под контролем церковь, потому что церковь была представителем
враждебной идеологии. Это контроль за культурой, искусством, наукой, спортом,
образованием и так далее».
Пятое управление Бобкова занималось также преследованием
советских диссидентов, от Солженицина до Сахарова. Искусство засылать шпионов и
осведомителей в потенциально опасные гражданские группы, ставить туда на
руководящие посты агентов КГБ было доведено в отделе до совершенства. Но с
приходом Горбачева советское правительство отказалось от политической слежки.
Вскоре люди из главка Бобкова начали просачиваться в растущее демократическое
движение, в новые частные предприятия. Самого Бобкова повысили – он стал
заместителем председателя КГБ. Пятое управление продолжало оставаться в его
ведении, но теперь он вел и Шестое, в прошлом это подразделение занималось
экономическими преступлениями, а теперь пристально следило за новыми
кооперативами.
В 1990 году некий полковник Леонид Веселовский из Первого
главного управления КГБ подготовил секретную записку на имя крупного партийного
функционера Николая Кручины, где изложил новую стратегию. Кручина в ЦК отвечал
за собственность компартии. В документе из КГБ предлагалось создать сеть банков
и торговых компаний, в России и за рубежом, перевести туда на «чрезвычайный
период» миллиарды долларов правительственных фондов и держать там для коммунистической
номенклатуры, пока не наступит более благоприятное время.
«Средства, поступавшие в виде доходов в партийную кассу и не
отражаемые в финансовых документах, могут быть использованы для приобретения
анонимных акций фондов отдельных компаний, предприятий, банков, что, с одной
стороны, обеспечит стабильный доход, независимо от дальнейшего положения
партии, а с другой стороны, эти акции могут быть в любой момент реализованы на
фондовых биржах с размещением капитала в иных сферах с целью обезличивания
партийного участия, но с сохранением контроля, – говорилось в записке
Веселовского. – Для исключения возможных помех при проведении таковых
операций в условиях чрезвычайного периода необходимо создать как на территории
СССР, так и за его пределами, специальные группы быстрого реагирования на
изменение ситуации, укомплектованные профессионально подготовленными
инструкторами из действующего резерва КГБ СССР или из особо доверенных лиц,
привлеченных к сотрудничеству как на добровольной основе, так и из лиц, по тем
или иным причинам увольняемых из КГБ СССР».
Эта стратегия была реализована. Правящая компартия пришла к
решению: раз черный рынок не по зубам, надо в него влиться. Новые
предприниматели, выбранные ЦК и КГБ на роль хранителей коммунистической «черной
кассы», состояли из тайных агентов и бизнесменов-бандитов, поднявшихся на водке
и кооперативах. Именно так получили свой первый капитал многие будущие
российские миллиардеры.
Березовский, видимо, не входил в число тех, кому перепало из
тайных фондов КГБ. Он не был миллионером, санкционированным компартией. Почему?
Свою роль мог сыграть и возраст: предприниматели, на которых компартия делала
ставку, в основном были выходцами из комсомола, им было где-то под тридцать, а
Березовскому – уже за сорок. Но он не мог не заметить, что коммерческий успех в
России зависит от официальной опеки.
«Уходя со сцены, КГБ не просто исчез, он оставил блоки,
финансовые и политические, опираясь на людей, которые КГБ помогали, –
позднее вспоминал генерал Калугин. – Не забывайте, что партия сохранила
немалое состояние и огромную собственность. У самого КГБ денег не было – но он
их распределял. Как только началась приватизация, эти фонды стали исчезать. Их
поглотило не правительство – с юридической точки зрения эти деньги принадлежали
не правительству, а партии. Эти деньги попали на черный рынок.
Крупные суммы из средств, распределенных через КГБ, легли на
счета в иностранные банки. Сам генерал Калугин, возглавляя в управлении
контрразведку, помогал переправлять эти деньги. В 1978 году Первое главное
управление открыло агентство экономического шпионажа, так называемый Восьмой
отдел, чтобы вести операции с иностранными банками. «Мы внедрили наших людей,
кагэбэшных людей, специалистов, в наши банки, советские и совместные, например,
в Сингапуре и Лондоне, – вспоминает Калугин. – На этой основе мы
смогли заниматься манипуляцией на золотых рынках». (Советский Союз, второй по
величине производитель золота в мире, мог влиять на цену на золото.)
