Летом 90-го года Тарасов сыграл важную роль в финансировании
правительственной программы «Урожай-90». У Российского правительства не хватало
наличности, и суть разработанной им программы заключалась в следующем:
заплатить колхозам векселями, которые впоследствии можно будет обменять на
импортные товары народного потребления. Тарасову предложили погасить 10
процентов векселей по программе «Урожай-90». Республиканское правительство
Бориса Ельцина дало ему лицензию на экспорт мазута и разрешило держать доходы
за рубежом – беспрецедентная привилегия для частного торговца, – имея в
виду, что прибыль он использует для погашения векселей. Топливо за рубеж он
продал, но импортные товары советские колхозники так и не получили. Это был
знаменитый скандал.
«Да, Тарасов был нашим учителем, – позднее с горечью
признавался Олег Давыдов, ветеран Министерства внешних экономических
связей. – Он купил мазут на внутреннем рынке по 36 долларов за тонну,
а продал за рубежом по 80. И все это время выступал по телевизору и учил нас,
что такие сделки необходимы, какие на этом можно заработать деньги, что
Министерство внешних экономических связей – плохая организация, потому что не
позволяет людям нормально зарабатывать. Министерство внешних экономических
связей все время только этим и занималось, только разница шла не в карман
Тарасова, а в государственный бюджет».
Свидетельств того, что Березовский вел дела с Ричем или хотя
бы встречался с ним, нет, хотя их интересы ненадолго пересеклись на рынке по
экспорту алюминия. Но Березовский, несомненно, во многом перенял у Рича
стратегию вывоза капитала из России. В этом смысле швейцарский коммерсант был
учителем Березовского, да и многих других российских бизнесменов и финансистов.
В 1991 году достоянием гласности стала еще одна сомнительная
сделка в сфере международной торговли. На сей раз «засветилась» компания АНТ,
закрытое акционерное общество, основанное несколькими представителями
военно-промышленного комплекса с помощью советского премьера Николая Рыжкова и
нескольких его министров. Компанию возглавил генерал КГБ. В 1990–1991 годах
компания тайно проводила крупные экспортные сделки, не ставя в известность
Министерство внешних экономических связей. Цены продаж были намного ниже цен
мирового рынка, разница попадала к неизвестным партнерам за рубежом. АНТ в
конце концов «прокололась» при попытке вывезти большую партию танков,
артиллерии и прочего военного оборудования для каких-то покупателей за рубежом.
Расследование толком не провели, но Рыжкову пришлось уйти в отставку.
Позже о бегстве капитала в последние годы Советского Союза я
говорил с Егором Гайдаром, первым постсоветским премьер-министром. «В структуре
внешних экономических сделок Советского Союза была масса загадок, – сказал
Гайдар. – Мы закупали оборудование по многим видам изделий по аномально высоким
ценам и с предоплатой, а много из своей продукции поставляем по очень низким
ценам».
Какой бы ни была природа этих подпольных операций –
«Fimaco», АНТ, дело Фильшина, – но примерно в 1990 году золотовалютные
резервы Советского Союза испарились. Я спросил Гайдара: что произошло?
Коммунистические боссы и КГБ вывезли богатство из страны? «По статистике
внешней торговли это проверить нельзя, – ответил Гайдар. –
Разумеется, все пошло на обслуживание импортных контрактов или финансовые
операции. Другое дело, были ли эти импортные контракты нужны и по каким ценам
закупались эти импортные товары. Вот это по статистике не проверить».
В начале 80-х советский золотой запас составлял 1300 тонн (в
те дни около 30 миллиардов долларов). Всего за два года, с 1989-го по 1991-й, большая
часть этого золотого запаса (около 1000 тонн) была продана. В то же время
валютные резервы Советского Союза упали с 15 миллиардов долларов в начале
правления Горбачева до 1 миллиарда в 1991 году. Хотя выяснить истинное
состояние платежного баланса СССР на то время практически невозможно, можно
утверждать, что в 1990–1991 годах Советский Союз за счет бегства капитала
потерял около 20 миллиардов долларов.
Опустевшая казна не могла не привести к тому, что статус
Советского Союза на мировой арене снизился. В конце 1989 года пала Берлинская
стена, и страны бывшего социалистического лагеря обрели свободу. Полгода спустя
Ирак (традиционный союзник СССР) вторгся в Кувейт. США стали готовиться к
войне, и Горбачев поддержал союз с Западом против Саддама Хусейна. Власть
Горбачева в собственной стране неуклонно ослабевала.
В ноябре 1990 года я снова оказался в Москве в день
празднования Октябрьской революции. На сей раз в число приглашенных на
церемонию я не попал. Начало парада смотрел по телевизору, остальное слушал по
громкоговорителю, каких еще было много в центре Москвы. Потом решил пойти на
Красную площадь.
Ведущие к Кремлю улицы были пусты, стояло солидное
оцепление. Я попытался зайти с другого конца, от гостиницы «Россия». Там
пускали только по специальным пропускам, но я предъявил свое журналистское
удостоверение, поупрашивал как следует и проник на Красную площадь со стороны
храма Василия Блаженного. Официальные лица и активные коммунисты шли мимо меня с
площади с напряженными и даже ошарашенными лицами (оказалось, какой-то человек,
проходя по Красной площади мимо трибуны, где стоял Горбачев, выстрелил в
советского президента и был тут же арестован).
У стен храма Василия Блаженного стояла небольшая группа
активистов среднего возраста и выкрикивала лозунги. «ГОРБАЧЕВ И ЯКОВЛЕВ –
АГЕНТЫ СИОНИЗМА!» – прочитал я на одном транспаранте со звездой Давида. «ХВАТИТ
ПРОДАВАТЬ ОТЕЧЕСТВО!» – гласил другой. Это была «Память» – антисемитская
группа, довольно громко заявившая о себе в последние годы правления Горбачева.
Впоследствии оказалось, что «Память» зарождалась при помощи КГБ. Идея
заключалась в том, чтобы как-то структурировать национальные чувства русского
народа и придать им политический оттенок, напугать тем самым общественное
мнение Запада и заставить помочь умеренному Горбачеву, как «единственной
альтернативе» силам экстремизма.
Услышав, что демократы готовят свою демонстрацию,
возглавляемую Борисом Ельциным и мэром Москвы Гавриилом Поповым, я прошел мимо
Кремля на площадь Революции. Там собралось несколько тысяч человек, в основном
молодежь, но пожилых интеллигентов тоже хватало. Вообще, толпа была пестрая:
анархисты, бабушки, молодые очкастые интеллектуалы, студенты, тут же сновали
невзрачные человечки, они втирались в каждую группку и каждый разговор –
провокаторы КГБ. В первых рядах был Ельцин, боевитый, под белой рубашкой
чувствовался мощный торс, а рядом – Попов, приземистый и смугловатый, нервно
поглядывавший по сторонам.
Милиция не пускала колонну на Красную площадь. Из рядов
демократов выдвинулись оборотистые бабушки. «Сынок, не обижай старуху, дай нам
пройти», – упрашивали они милиционеров. «Мы имеем право пройти на
площадь! – кричали мужчины. – С нами Ельцин и Попов!»
В конце концов милиция разомкнула кордон, и демократы с
шумом высыпали на булыжную мостовую Красной площади, двинулись к Мавзолею и
храму Василия Блаженного.
